Самозванка
Шрифт:
Проводив посольство, Данила, пошатываясь от выпитого, направился к своему шатру, покинув казацкую пирушку в самом разгаре. Сколько он спал, трудно сказать, проснулся же сотник от негромкой перебранки за откинутым войлочным пологом, сквозь темный проем которого виднелись тускло мерцающие звезды и тающая предрассветная луна. Радостно лыбящийся Лисица бесцеремонно ввалился в походную палатку и шлепнулся на одеяло, скрестив по-турецки ноги.
— Ну, че? — недовольно буркнул Данила, громко зевая и подслеповато щурясь ото сна. Жутко хотелось спать, а голова
— А як же? — с гордостью ответил казак и добавил: — Тебя атаман кличет, к ногайцам в гости.
Мысленно выругавшись, Данила отхлебнул из кожаного бурдюка затхлой солоноватой воды и вылил остатки на хмельную голову.
— Данила, — уже в спину окликнул Лисица.
— Чего тебе еще? — раздраженно обернулся сотник.
Казак смущенно замялся, непривычно-робко взирая голубыми глазами, и, наконец, простодушно вопросил:
— Змея мне приснилась черная, подколодная… к чему бы это?
— Это теща, женишься скоро! — обрадовал колдун застывшего с открытым ртом товарища и побрел в сторону атаманского шатра.
— Кочевье рядом, верстах в тридцати отсель, — без предисловий встретил его Гонта. Молча протянув сотнику кувшин с характерным бодряще-кислым запахом, атаман коротко сказал: — Собирайся!
С утра выпил — весь день свободен, вылезла откуда-то неизвестная поговорка. Данила зябко передернул плечами — под утро похолодало — и, не отрываясь, шумно втягивая носом свежий воздух, опорожнил глиняный жбан…
Это только на первый взгляд степь кажется ровной как стол. Проскакав петляющей ложбинкой, запорожцы, под глухие отголоски громыхающей где-то вдалеке летней грозы, выскочили к небольшой рощице, зажатой с двух сторон невысокими холмами. На берегу узкой — в два шага — мутной речушки, раскинулось пестротой островерхих юрт ногайское кочевье.
Верховный бей одного из киммерийских улусов почтенный Юсуф-мурза выглядел так, как и положено выглядеть чистокровному сыну степей: малорослый, кривоногий, с приплюснутым носом и узкими щелочками хитро бегающих глаз. Незваных гостей (которые, как известно, хуже самого бея) он встретил за богато накрытым обеденным ковром с горкой дымящейся баранины, пенным кумысом и пиалами горячего шулюма, приправленного заморскими специями. Помимо самого бея в переговорах принимал участие его сын — вылитая копия своего отца, и сноровисто сновала по просторной юрте миловидная рабыня. Запорожскую делегацию возглавлял атаман Гонта; вместе с ним вошли войсковой писарь и характерник, охранный десяток остался на улице.
Отдав должное сушеной с перчиком конине и таманскому балыку, казаки неспешно обсудили с хозяином цены на оконную бумагу (выросла, клятая, до 30 пиастров за баллон!), коварных германцев, требующих за свои косы голландские секины (крымский бешлик был не в почете), и хитрожопых армян (хан так сказал, не автор!), подмявших под себя откуп солеварен в Оркопе. Дипломатический протокол был соблюден, и запорожцы приступили к основному действу.
— Нужда нас к тебе привела, почтенный Юсуф-мурза, —
Данила незаметно ткнул атамана в бок локтем и достал из посольских подарков оплетенную лозой бутыль с ядреной горилкой. Плеснув из нее на донышко пиалы чистого, как слеза, первача, он добавил кумыса, взболтал и протянул напиток бею. Подозрительно понюхав угощение (Аллах не спит и все видит!), Юсуф-мурза осторожно пригубил его, одобрительно крякнул и одним глотком опростал. Рецепт двадцатого столетия ему явно пришелся по душе — глазки заблестели, а на серой, дубленой коже степняка появился слабый румянец.
— Коней у тебя хотели прикупить, уважаемый бей, — простодушно заявил Данила, не обращая внимания на изумленно хмыкнувшего атамана. — Половина дружины скакунов лишилась… — грипп свинский, едва не добавил он, вовремя прикусив язык.
— А что случилось? — заинтересовался хозяин.
— Вода в колодце оказалась отравлена, — с неохотой пояснил казак. — Испили и пали замертво.
— Казаки? — туповато осведомился бей.
— Лошади, — хмыкнул Данила.
— Ай-вэй! — запричитал Юсуф-мурза, горестно покачивая головой. — Нет коней! В табунах молодняк сплошь и рядом, а справных скакунов са-апсем не осталось.
— Мы верим тебе, почтенный Юсуф-мурза, — сокрушенно промолвил Данила.
Брешешь собака! — слышалось в интонациях. Бей оскорблено вскинулся и быстро сказал:
— Могу поклясться на священном Коране! — взяв в руки лежавшую на небольшом столике книгу, он пояснил: — Великий хан крымский готовит набег, и я сам с радостью купил бы несколько сотен голов. Хоть бы и ваших — тех, что уберечь смогли… — почесав волосатую грудь, Юсуф-мурза с непритворным вздохом закончил: — С чем я на Молдову пойду?
Как ни странно, но бей не врал — поход готовился, и кони нужны были позарез. Но почему бы не продать втридорога гяурам, коль у них такая нужда? У соседей табуны тучные, с ними он всегда договорится.
— На Молдову? — недоверчиво переспросил Данила. Бей молча кивнул.
Эти вас научат кафель ровно класть! — мелькнула злорадная мысль. Отбросив непрошенную гостью, Данила поднялся с ковра и небрежно сказал:
— Ну, нет, так нет! Пошукаем в других улусах.
— Э-э… — всполошился хозяин, видя ускользающую из рук добычу, и поспешно сказал — У других вы тоже ничего не найдете, они сами к походу готовятся.
Гонта переглянулся с Голубом, чему-то ухмыляющимся в седые усы. Молодой ногаец, до того скромно молчавший, торопливо поддакнул отцу, смешно надувая щеки.
— Это точно? — осведомился Данила. — Не бре… истину глаголешь?
— Клянусь! — важно кивнул бей, вытирая вспотевшие руки об парчовый халат.
Маму забыл помянуть… любимого ишака и двоюродного дедушку, язвительно вмешался невидимый голос.
— Значит, нет ни у кого коней? — еще раз уточнил Данила.
— Нет, — подтвердил Юсуф-мурза и многозначительно начал: — Но…