Самвэл
Шрифт:
Рано утром, едва забрезжил рассвет, и пастухи начали выгонять отары на ближнее пастбище, к шатру Мани подскакало трое вооруженных всадников.
— Не проезжал тут’ человек на белом коне? — спросил один из них.
— Ночью он был моим гостем, — ответил пастух.
— Где он?
— Уехал.
— Когда уехал?
— Ночью приехал и ночью же уехал.
— Куда уехал?
— Темно было, я долго смотрел вслед, по так и не разобрал, куда он поехал. А кто он? — спросил пастух с проснувшимся интересом.
— Меружан!
«Эх, кабы знать!..» — подумал пастух и застыл на месте. «Эх, кабы чуть поспешить!..» — подумали всадники и ускакали прочь.
VIII
И выступил персидский царь Шапух со всеми войсками своей державы и пришел в страну Армянскую. И полководцами у него были Ваган из рода Мамиконянов и Меружан из рода Арцруни...
Когда войска Шапуха, царя персидского, стояли в земле Багреванд, у развалин города Зарехавана... собрали и привели к персидскому царю всех пленных из оставшихся в стране армян. И повелел Шапух, царь персидский, бросить всех взрослых мужчин под ноги слонам, а всех женщин и детей насадить на колья на повозках. Тысячи и десятки тысяч были убиты и нельзя было их перечесть, ибо не было им счету. А жен дворян и нахараров, бежавших от персов, он приказал привести на площадь для конных ристаний в городе Зарехаван. И приказал раздеть донага благородных женщин и разместить на площади, а сам царь Шапух на коне проезжал среди женщин...
И из рода Сюни всех взрослых мужчин перебили и женщин убили тоже, а маленьких мальчиков царь велел оскопить и отправить в Персию. И все это он совершил, чтобы отомстить Андовку Сюни за то, что тот воевал с Нерсехом, царем Персии.
Фавстос Бюзанд
Весть о поражении Меружана и Вагана Мамиконяна долетала до Тизбона с быстротою молнии. Это горестное известие так уязвило надменного Шапуха, что он принял решение лично встать во главе своих войск и двинуться походом на Армению. Его не столько огорчала гибель воинов, павших у крепостных стен Вана, сколько приводила в бешенство мысль о том, что замыслы касательно Армении с самого начала натолкнулись на неудачу.
Огромное войско Шапуха не успело еще дойти до Атропа-тены, а ужас охватил уже всю Армению. Персы надвигались
неотвратимо, как лавина, чтобы затопить, снести, стереть все с лица земли. Многие из армянских нахараров оставили свои семьи и свои крепости и разбежались кто куда. Остальные укрепились в неприступных горах.
Восточную Армению, граничившую с Персией, Шапух нашел совершенно беззащитной, открытой перед его войском. Он шел по стране и всюду, где проходил, оставлял за собою руины, скорбную пустыню и безлюдье. Города и другие поселения предавались огню, жители, не сумевшие бежать, угонялись в плен. Полчища Шапуха вели Меружан Арцруни и Ваган Мамиконян.
Шапух вступил а Багреванд и расположил свои основные силы близ развалин города Зарехавана, разрушенного его передовыми отрядами.
Он пришел сюда, намереваясь захватить в плен армянскую царицу Парандзем, которая находилась тогда в Шаапиване, в предгорьях горы Цахканц, то есть Цветочной, где была летняя резиденция армянских царей. Но прежде чем нагрянул Шапух, царица успела ускользнуть и с войском из одиннадцати тысяч воинов укрылась в крепости Артагерс в ущелье Аракса.
Было утро, горестное утро накануне того дня, когда Шапух собирался двинуться на Артагерс, чтобы начать его осаду. В то утро по его приказу были совершены такие злодеяния, которые недостойны ни царя, ни человека вообще.
Тихо и печально струила свои воды Арацани, нынешний Евфрат, словно страшась увидеть зверства, которые готовились на ее глазах.
На одном из берегов реки, на склоне горы Нпат были раскинуты царские шатры, все лазоревого цвета, один богаче и роскошнее другого. В сочетании с яркой зеленью горного склона они являли собою великолепное зрелище. С царем был и его гарем: персидские владыки имели обыкновение во время длительных походов возить
На живописной прибрежной возвышенности далеко во все стороны раскинулся персидский стан. Всюду были расставлены шатры полководцев и палатки воинов. Развевались разноцветные стяги, свои у каждого полка.
На конусообразной верхушке царского шатра был укреплен золотой шар, на котором сиял священный знак персов — золотое солнце с золотыми лучами. В шатре, на четырехугольном, покрытом тонкой резьбой троне из слоновой кости восседал царь царей. В то утро на Шапухе было кроваво-красное одеяние. Это означало, что ему предстоит кровавое дело. На голове царя была великолепная митра, спереди к ней жемчужными нитями был прикреплен царский знак — золотой шар с золотыми лучами. Грудь от самых плеч была покрыта оплечьем из драгоценных камней, доходившим до пояса, тоже сплошь усыпанного каменьями. Рукава были перехвачены выше локтя золотыми браслетами, уши украшены тяжелыми золотыми серьгами. С правого плеча спускался талисман, усыпанный многоцветными каменьями огромной величины и ценности; он наискось пересекал грудь и застегивался под левою рукою. В этот талисман были вложены вся магическая сила и все искусство придворных жрецов. Шапух сидел, скрестив ноги, и держал на коленях вместо скипетра тяжелую булаву. За троном, охраняя его, застыл с мечом царя царей придворный оруженосец. По правую руку от трона стоял Меружан Арцруни, по левую — Ваган Мамиконян, отец Самвела — два зятя Шапуха, оба в полном вооружении.
Перед царским шатром, по обе стороны от входа, стояли главные персидские военачальники, придворные и другие приближенные персидского владыки. Все молчали и с глубоким благоговением ждали, что скажет их повелитель.
Владыка ариев был среднего роста, смуглолицый, с большими горящими глазами. Коротко подстриженная черная борода была присыпана измельченным в порошок золотом. Лицо выражало суровость и жестокость.
Царь царей расположился со своим войском в долине, полной для армян незабываемых воспоминаний — с древнейших времен она была колыбелью их религий и культов. По долине, протекала Арацани — Иордан армянского народа. На заветных берегах этой реки возвышалась величественная гора Нпат — священный Синай1 армянского народа, где в пещере скрывался некогда Просветитель армян и где он почил вечным сном. И вот теперь стан персидского владыки, врага христианства, раскинулся в местах, бывших колыбелью христианства.
Царь молчал, и его взор не отрывался от великолепного монастыря, возвышавшегося прямо напротив, па склоне Нпа-
'Синай — полуостров между Суэцким и Акабским заливами в Красном море, а также гора на нем. Связаны с библейскими сказаниями — места исхода евреев во главе с Моисеем из египетского плена. На горе Синай Моисей беседовал с Богом, там же получил от него скрижали с десятью заповедями. В переносном смысле — священная земля.
та. Живописные постройки как бы соперничали высотою своих куполов с вершинами окрестных гор.
— Что это за монастырь? — повернулся он к Меружану Арцруни.
— Монастырь святого Иоанна, государь, — ответил Меружан и добавил. — На этом месте находилась прежде древнейшая из святынь Армении, называвшаяся Багаван, а в ней богатейший храм Ормузда-странноприимца. Любой путник, любой чужеземец находил в его бесчисленных покоях гостеприимный прием и приют. Здесь каждый год, в начале армян-кого месяца Навасарда, отмечался всенародный праздник — встреча Нового года. Присутствовали армянский царь и все нахарары. Благословляли созревшие плоды и приносили в дар Богу гостеприимства. Вечно горел в святилище небесный огонь Ормузда, и множество жрецов служило у священного алтаря.