Самый завидный подонок
Шрифт:
Его губы касаются моих. Шепот поцелуя. Мерцание чувств. Плоть, кусающая плоть. Дразнящие и возбуждающие.
Я дотрагиваюсь до одной из пуговиц на его рубашке. Я просовываю пальцы под нее, ища его теплое тело, прижимая тыльную сторону ладони к твердой плоскости его живота. Он издает тихий стон капитуляции, затем на мгновение захватывает зубами мою верхнюю губу, ловит и отпускает.
Я нахожу его пупок. Я провожу костяшками пальцев по его мягким волоскам, двигаясь вниз к резинке его нижнего белья.
Откуда-то
Руки Генри обнимают меня за плечи, когда он целует меня. Он отводит меня в сторону и заталкивает спиной в лифт, не прерывая нашего поцелуя. Смакерс — размытое пятно у наших ног.
Генри поворачивается и вводит код, затем прижимает меня спиной к стене, целуя. Он скользит рукой по моим распущенным волосам, а затем по пушистости моего свитера, по моей груди и плечам, вплоть до запястий, которые он захватывает в свои руки.
Я — бабочка, прикованная его взглядом, когда он поднимает мои руки и прижимает их к темному бархату стены лифта. И снова целует меня.
— Я хочу тебя так сильно, что могу умереть, — произношу я.
Он целует меня сильнее.
Двери закрываются. Смакерс — маленький часовой внизу, ожидающий, когда двери снова откроются. Или, может быть, он пытается разгадать, что за странную белую фигуру он видит в состаренной золотой патине.
— Может быть, тебе стоит несколько раз нажать на какие-нибудь кнопки. Заводи эту штуку.
— Никто не нажимает ни на какие гребаные кнопки, — рычит он мне в шею.
Мне нравится это рычание. Я запускаю пальцы в его волосы, хватаю две пригоршни, целую его в скулу, затем в губы.
— Ты должна была оставить свои руки там, у стены, — говорит он.
— Мои руки плохо себя ведут, — бормочу я в поцелуе.
Его член находит развилку моих ног под шерстяной юбкой, толкаясь и надавливая.
Его дыхание звучит хрипло. Это обжигает мою кожу, как ожог, когда он скользит руками по моим бедрам.
Лихорадочно он начинает задирать мою юбку к талии.
— Гребаные юбки. — Его руки дрожат, когда он собирает ее в кучу. — Ты все время убиваешь меня.
— Генри. Мы в лифте. Что, если кто-нибудь войдет?
Он делает паузу, чтобы ласково погладить мой подбородок пальцами. Его пальцы нежны, но его взгляд — чистое безумие. Может быть, он убьет любого, кто появится. Может быть, в этом все дело.
Его слова касаются моих губ.
— Ты видишь, как я вводил код? Благодаря коду эта штука поднимется прямо на верхний этаж, который принадлежит мне. Мы войдем в мою парадную дверь. — Он целует меня. — В мою дверь. — Он снова целует меня, затем отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. — Моя.
В мгновение ока игра становится опасной. Моя. Он имеет в виду меня.
Мои плечи прижимаются к бархатной стене. Моя киска
Он целует меня. Растворяется во мне.
Я вор, и я вломилась в чей-то прекрасный дом. Я наслаждаюсь их мебелью, готовлю их еду, ношу их мягкую одежду. Это прекрасно, но в то же время больно, потому что ничто из этого никогда не может быть моим.
Всего на одну ночь.
Он вернулся к юбке, создавая мешанину из плотной ткани и подкладки, словно веревки вокруг моих бедер.
— Черт, — говорит он, отступая назад, тяжело дыша. — Сними это с себя.
Я начинаю расстегивать пояс.
— Нет, нет, черт возьми, нет. — Он качает головой. — Продолжай в том же духе. Просто подтяни ее.
— Тебе нравится, когда она поднята. — Мое сердце колотится. Даже в этом он так конкретен в своем видении.
— Сделай это. — Он свирепо пыхтит.
Я не могу устоять.
Я наклоняюсь и хватаюсь за подол, глядя на него из-под ресниц, пока медленно поднимаю ее, выворачивая наизнанку.
— Ты должен делать это аккуратно, — говорю я. — Или вообще не делать. — Я говорю все это чопорно и правильно, потому что это соответствует его фантазии о юбке.
В его глазах горит дикий огонек. Влиятельный миллиардер века чувствует себя неуправляемым.
Еще до того, как я заканчиваю, он падает передо мной на колени.
— Господи, ты такая сексуальная. — Сильные пальцы скользят вверх, чтобы схватить мои мясистые ягодицы, когда он прижимается лицом к моему холмику, прикрытому трусиками.
Лифт резко останавливается. Двери открываются, открывая темный пентхаус, вдали видны городские огни.
Смакерс выбегает из лифта, волоча за собой поводок.
— Смакерс…
— Пусть он разрушит это место. — Его слова обжигают мое пульсирующее лоно. Его язык скользит по ткани. — Пусть он подожжет всю гребаную планету.
— Ну, ты довольно низкого мнения о бедном Сма… — Мои слова застревают у меня в горле, когда грубые пальцы оттягивают мои промокшие трусики и вторгаются внутрь меня, скользя, поглаживая.
Удовольствие пронзает меня насквозь. Мои колени превращаются в желе.
— Ты такая чертовски мокрая. — Он тянет мои трусики вниз по ногам, стягивает и разрывает их. — Ты убиваешь меня. Ты убиваешь меня своей тайной горячностью.
Он сжимает мою икру.
— Подними.
Дрожа, я подчиняюсь. Он освобождает меня от трусиков, пальцы и ткань скользят по моей лодыжке. Он перекидывает мою ногу через плечо, открывая меня для себя. Воздух ударяет в мою разгоряченную сердцевину.
Я хватаюсь за поручни по обе стороны от себя, пульс учащается. Я не имею права быть здесь.