Самый завидный подонок
Шрифт:
Я хочу, чтобы все было готово.
Но я больше не могу оставаться в его жизни. Он слишком заметен, чтобы я не могла быть раскрыта как Вонда.
Дело не только в ненависти в его глазах. Отдаленно, возможно, он мне поверит, но даже если бы и поверил, это не имело бы значения.
Мое разоблачение в роли Вонды навредит людям, которых мы больше всего хотим защитить.
Известность Вонды привлекла бы внимание моей матери, и она в мгновение ока вернула бы Карли, использовав ее, чтобы прижать меня. Может быть, даже
И Вонда О'Нил связана с Генри Локком? Это может навредить имени Локк. Семье, которую он защищает. Всем этим людям, имена которых он так тщательно запоминает. Он не может быть связан с Вондой.
Мне нужно держаться от него подальше. Убраться из его жизни и держаться подальше. Ему понравится подарок на его день рождения. Это сделает его счастливым.
Я представляю, как выхожу из лимузина. Иду к своей двери. Одна. Это не то, к чему приведет эта ночь, но все должно измениться.
У меня болит сердце. Я никогда не хотела быть настоящей с кем-то так, как с Генри.
Смакерс суетится, и я использую это как предлог, чтобы высвободить свою руку из руки Генри, как будто его поведение — это чрезвычайная ситуация, требующая поглаживания морды и глубокого взгляда в собачьи глаза.
Я пытаюсь придумать какую-нибудь неромантичную тему для разговора.
— Один вопрос, — говорю я. — И ты должен ответить честно. Что случилось с братьями Дартфорд? Неужели они просто сидят, потирая руки, и мечтают построить то, чего люди больше всего не хотят?
— А потом они безумно смеются? Что-то в этом роде.
— Они сумасшедшие, — говорю я. — Я рада, что люди смогли увидеть, что они были придурками.
— Это было не просто выставление их придурками, — говорит Генри. — Главное то, какой ты была. Ты должна понимать, что на таких встречах обычно никто не встает на сторону обычных людей. Я думаю, что иногда они чувствуют свое бессилие. Потом ты вмешиваешься со Смакерсом, и это было блестяще. И ты была на их стороне, и они знали, что это было искренне.
— Они должны были знать, что ты на их стороне.
— Да, я все еще разработчик. В то время как то, как ты ворвалась, говорило о том, что ты была их союзником. Я думаю, Бретту и Калебу понадобятся месяцы, чтобы прийти в себя. Дерьмо. Протесты Калеба? Мы не смогли бы сделать это лучше, даже если бы попытались. Как будто мы написали для него сценарий. Лучше и быть не могло. Это, действительно, было похоже на то, будто собака руководила всем, что, я думаю, так и было. Это самая странная вещь, которую я видел за все годы работы в бизнесе. Ты и Смакерс сделали то, чего мы не смогли сделать за час криков — вы заставили их открыть свои умы и прислушаться. Вы открыли дверь для перепроектирования «Десятки».
Он касается моей шеи костяшками пальцев. Кровь начинает закипать в моих венах.
— Черт, Вики, — говорит он. —
— Эмм… — мои щеки пылают.
— Тебе не нравятся богатые, титулованные парни. Вот что я думаю.
Мне нравится один из них. Очень.
— Я не хочу быть таким для тебя, — говорит он. — Хотя я действительно пытался обмануть тебя и заставить тебя все подписать, — он проводит пальцем по моей щеке.
— И из-за тебя меня арестовали, — говорю я.
— Задержали. И все же… я сожалею об этом, — говорит он.
— О, так и должно быть.
Я бросаю на него притворно сердитый взгляд, как будто все это шутка. Генри сделал для меня так много нового. Он вернул некоторые вещи, которые Денни украл у меня.
Его глаза потемнели. Он не в шутливом настроении.
— Ну, честно говоря, — продолжаю я, — я действительно установила собачий трон в зале заседаний и заставила тебя разговаривать со Смакерсом, как если бы он был человеком.
— Я ненавидел это, — говорит он. — Но я вроде как восхищался этим в какой-то степени, — он зацепляет пальцем воротник моей рубашки. Возбуждение от его прикосновений распространяется по мне. — Я не знал, что было лучше из этого.
Не могу быть с тобой. Не могу быть с тобой.
Между нами сгущается воздух.
— Бретт казался немного злым сегодня, — пытаюсь я.
— Мне плевать на Бретта, — грохочет Генри. Мы проезжаем мимо яркого света прожектора на витрине магазина, и глаза Генри жадно вспыхивают. Сосредоточенный на мне и только на мне.
Я отрываю от него взгляд. Мы рядом с парком.
— Где мы?
Он понижает голос:
— Мы едем ко мне домой, Вики.
— Вот так просто?
— Да, так просто.
Мое сердце колотится так сильно, что я удивляюсь, как лимузин не вибрирует.
— И у кого теперь полномочия?
— У Карли вечеринка с ночевкой. Эйприл рассказала мне, — его рука вернулась, взяв мою.
— Я не знаю.
Он подносит мою руку к своему рту, целует костяшки пальцев. Все тот же голодный взгляд.
— Ты знаешь, — он захватывает мои губы в жестком поцелуе.
— Такой наглый, — мои слова звучат для моих ушей с придыханием. Мое лоно пульсирует. — Ты думаешь, что можешь получить все, что захочешь?
— Пойдем со мной домой, — урчит он мне в шею.
— Я не могу. Дело не только в моей ответственности перед Карли…
— Я устал от ответственности, — говорит он. — Давай забудем об этом на некоторое время. Просто побудем обычными людьми.
Я откидываю голову на спинку сиденья и смотрю на него во вспышках света и тьмы. Ощущение того, что он слегка нависает надо мной, возбуждает меня. Я хочу, чтобы он нависал надо мной вот так, пока я голая. Я хочу, чтобы он заломил мне руки и поглотил меня. Я сглатываю.