Санджар Непобедимый
Шрифт:
Он сел на землю и начал картинно всхлипывать.
— Так вот: прежде чем лечить, я должен буду посмотреть больную. Понятно?
Горец медленно соображал. Затем он поднялся на ноги и проскрипел:
— Ты можешь ее смотреть всю, но лицо она тебе не откроет.
— Хорошо, идем, — сказал доктор, снимая с седла хурджун, где лежал его чемоданчик с хирургическими инструментами. — А вы, товарищи, — обратился он к бойцам, — скажите командиру, когда он придет, где я…
Прошел час, другой, а доктор не возвращался.
Хотели уже идти на поиски, когда прибежала девочка и стала о чем–то шептаться с хозяйкой дома — маленькой добродушной старушкой.
Та долго качала головой, расспрашивала и, наконец, сказала:
— Русский табиб лечит жену Наджметдина. Табиб хочет разрезать живот женщине. Он сказал, что если не разрежет живот, то она умрет в страшных муках к утру. Русский табиб говорит, что если сделать так, как он говорит, то, во славу аллаха, она будет жить. Пойду посмотрю своими старыми глазами, что там такое.
Старушка ушла, а через несколько минут по дороге, проходившей над самым обрывом, промчались во весь опор несколько всадников, и почти тотчас во дворе появился Кошуба.
Командир был взволнован.
— По коням! — отрывисто бросил он.
И вдруг заметил отсутствие Николая Николаевича.
— А где этот оглашенный доктор? Опять ушел в горы цветочки собирать? Когда он к порядку приучится!
Кошуба сразу же забеспокоился, потому что Николай Николаевич был «гражданским лицом» и в горы с отрядом поехал по собственному желанию «для врачебной практики».
Кошубе объяснили, что доктор ушел к тяжело больной. Спешно, пока шли сборы, послали за Николаем Николаевичем. Посыльный вернулся почти тотчас же.
— Что? Записка?! — закричал Кошуба. — А ну, давай–ка записку. Черт! «Ехать не могу, приступил к операции. Перитонит. Больная очень плоха». Он с ума сошел… Идем!
Около ворот дома Наджметдина толпились женщины. На зов командира в дверях появился хозяин.
— Где русский табиб? — спросил Кошуба. — Позовите его сюда.
Горец ушел. Минуту спустя он вышел снова.
— Он говорит, что не может.
Кошуба стремительным шагом направился к двери, но хозяин преградил ему дорогу:
— Не ходи, командир! Только доктор может видеть мою жену, лишенную покрова. Ты не должен входить.
Кошуба торопливо раскрыл планшет и написал на клочке бумаги несколько слов.
— Отдай ему, скорее.
Он вернулся к воротам и тихо сказал вестовому:
— Скачи к околице, там, около большой мечети с белым камнем, наши люди. Скажи, пусть держат дорогу.
Ни на шаг назад не отходят. Понятно? Вестовой ускакал.
— Все планы этот доктор спутал, — пробормотал сквозь зубы Кошуба. — А, наконец–то…
Но готовая вырваться брань замерла на его губах при взгляде на Николая Николаевича. Доктор был мертвенно бледен. Руки его и рукава халата были в крови. Усталым, каким–то пустым голосом он спросил:
— Зачем вы отрываете меня от дела? Больная очень слаба.
— Мы уходим, — вполголоса сказал Кошуба. — Через двадцать минут здесь будут басмачи.
— Я читал вашу записку.
— Так едем же!
— Не могу.
— Поймите: вы срываете крупную операцию. Здесь будет сам Кудрат–бий. Мы завлекли его в ловушку…
— Не могу. Если я уеду, она умрет.
В голосе Кошубы зазвучала мольба:
— Но они вас растерзают…
— Я остаюсь, — равнодушно проговорил Николай Николаевич и повернулся к двери.
Кошуба схватил его за руку повыше локтя. Доктор, гневно сказал:
— Уберите руки! Вы внесете инфекцию.
Он исчез в темном провале двери. Перед Кошубой вырос вестовой:
— На дороге басмачи…
Будто в подтверждение его слов, где–то близко раздались выстрелы. Женщины, стоявшие у ворот, в страха разбежались.
— Скачи, — сказал быстро Кошуба. — Скажи нашим, чтобы немедленно выбирались из кишлака.
Затем он обратился к почтенным бородачам, сидевшим в углу двора на паласе и бесстрастно глядевшим на происходящее.
— Старейшины, может моя душа быть спокойна за русского табиба?
Плотный, невысокий старик, с мрачно горевшими глазами, угрюмо сказал:
— Туварищ, где и когда ты слышал о неблагодарности жителей гор? Даже слово такое нам неизвестно. Русский табиб ради доброго дела забыл о своей жизни. Тот, кто сделал добро бедному таджику, становится его единоутробным братом. Поезжай спокойно, командир, и займись своими важными делами на пользу народа…
— О–омин! — сказали другие старейшины и провели руками по бородам.
Через минуту отряд Кошубы скакал по головоломным кручам, как будто за ним гнались тысячи горных джинов.
А Николай Николаевич остался.
Кошубе казалось, что он совершил подлость, оставив самоотверженного врача на верную гибель. И даже большой успех операции не радовал Кошубу. Басмачам пришлось туго. Уверенные в том, что сам легендарный комбриг попал в их лапы, они кинулись, очертя голову, в расставленную им ловушку и спустя несколько дней были истреблены почти поголовно. К сожалению, в шайке на этот раз не было самого Кудрат–бия. Он уехал на богомолье.
IX