Санджар Непобедимый
Шрифт:
Когда отряд Санджара выехал на большую дорогу, навстречу стали попадаться толпы разряженных людей. Полосатые, ярко красные, зеленые, голубые халаты, пестрые поясные платки, белые, пунцовые, синие с блестками чалмы, — у одних маленькие, у других огромные, с добрую папаху, — все, что одевалось только в дни особых праздников, было извлечено из обитых цветной медью сундуков.
С удивлением Санджар и его воины смотрели на оживление, царившее на подступах к городу Каратагу. За годы жестокой басмаческой войны глаз отвык от нежных красок шелков и бархата. Суровые дни одевали людей в темные тона; дехкане, боясь грабителей, скрывали свои достатки.
Пыля, скакали от толпы к толпе расторопные гонцы. Бежали люди с кетменями, равняли дорогу, поливали водой…
Бойцы Санджара сидели на изнуренных горными тропами и злыми перевалами конях.
Сегодня утром у селения Казакбаши произошла короткая, но жестокая стычка с бандой помощника Кудрат–бия — Садыка безглазого.
Посеревшие от пыли лица бойцов были безразличны, тяжелые веки смыкались от усталости.
Старый Мадали, раненый у Казакбаши, стонал, покачиваясь в седле, и пытался сорвать заскорузлую, почерневшую повязку со лба. Поддерживая с двух сторон, везли верхом испытанного воина Салиха–Наби, бойца из кермининского коммунистического отряда. Удар сабли рассек ему плечо. Раненый бредил прохладными садами своей родины, сочными сахарными дынями и голубизной далеких гор. Временами отрывистые фразы вырывались из его груди, мешаясь с тяжелым хрипом:
— Воды… воды… Прозрачная, ледяная… Дай мне своими белыми ручками пиалу… Браслеты, серебряные браслеты… напои меня своими губами…
Два молодых конника, поддерживавшие раненого, отворачивались, пряча слезы, оставлявшие грязные дорожки на загорелых щеках.
У других бойцов головы были повязаны окровавленными тряпками. Вели на поводу коней без всадников. Жаркую схватку пришлось выдержать отряду Санджара. Головорезы Садыка безглазого дорого продали жизнь.
Медленно шевеля ссохшимися, обветренными губами, Санджар спросил спешившего куда–то встречного человека.
Что за праздник сегодня?
Сумрачное лицо дехканина противоречило его праздничному наряду. Он с недоверием оглядел Санджара, его кожаную порыжевшую куртку, перекрещивающиеся на груди пулеметные ленты с патронами.
— Неужели не знаешь, зачем нас пригнали сюда? Великий назир едет. Великий назир.
Санджар переспросил.
— Великий назир? Какой назир?
— Едет, едет. Приказал надеть шелк и бархат. Ха, шелк и бархат!
Он отвернулся и зашагал прочь.
У селения толпы дехкан стали гуще. Народ стоял вдоль дороги, многие сидели на обочинах. Лица у всех были усталые, злые. Но санджаровский отряд встречали приветствиями, добрыми пожеланиями. Мальчишки бежали вприпрыжку, восхищаясь винтовками, серебряными ножнами сабель, боевыми конями.
Под большими вязами в двух шагах от старенькой покосившейся мечети, из скалы вырывалась прозрачная струя ключевой воды. Лошади, фыркая и храпя, кинулись к желобу. Произошло замешательство. Спешившиеся бойцы зачерпывали воду тюбетейками и с наслаждением тянули ледяную влагу. Раненым смачивали горячие, набухшие кровью повязки. Из калитки мечети вышел слепой старец в белой чалме, с длинным посохом. Протянув руки, он пошел навстречу бойцам, громко говоря:
— Здравствуй, храбрый богатырь Санджар–справедливый! Много лет жизни тебе, защитник сирот и вдов.
Он обнял Санджара.
— Зайдите к нам! Здесь ожидает вас тень и уют, облегчение от забот… Ахмед, Закир, несите пиалы, напоите воинов.
Слепец распоряжался быстро и умело. Принесли хлеб. Сбежались дехкане, дорогу запрудили любопытные.
Внезапно за поворотом послышались резкие крики.
— Берегись! Пошел! Пошел!
Звуки ударов, брань, проклятия повисли в воздухе.
— Дорогу, дорогу, очистить дорогу! Где старшины? — вопили охрипшие голоса. — Дорогу! А, чтоб вас!
Люди, собравшиеся у источника, шарахнулись в стороны и вытянулись рядами вдоль дороги.
Всадники в новенькой полувоенной одежде, на прекрасных откормленных конях, размахивая длинными плетьми, ворвались на площадку, где расположились воины Санджара.
— Дорогу! Дорогу! Очистите дорогу!
Всадники вертелись на месте, подымая на дыбы коней, и напирали на отдыхающих бойцов.
Из селения навстречу глашатаям торопливо шли баи в великолепных халатах, перепоясанных широкими бархатными с серебром поясами, с саблями в разукрашенных ножнах. Они подгоняли дехкан, расстилавших прямо в пыль ковры, красные локайские кошмы и шелковые блестящие сюзане, развертывавших целые штуки шелка, ситца, тика. За взрослыми бежали девочки, разбрасывая по устланной коврами дороге полевые цветы. Все спешили. Распоряжался встречей роскошно одетый, могучего телосложения пожилой бай.
Увидев Санджара, он бессмысленными глазами уставился на него и тупо закричал:
— Кто таков? Отойди!
И побежал вперед. Он проявлял, несмотря на свой огромный вес, такую прыть и исчез так быстро, что Санджар, уже побледневший от душившей его злобы, не успел даже раскрыть рта.
Глашатаи с криками и ругательствами проскакали мимо, в кишлак.
На смену им появилась пышная группа всадников. Они были одеты в отличные суконные синие и зеленые казакины, в белые индийские чалмы. У всех за плечами на новеньких желтых ремнях висели карабины. Сбруя на лошадях сверкала серебром. Впереди, важно подбоченившись, ехал на танцующем жеребце седоватый рыжий сотник. Голову его венчала огромная чалма. Оружие и амуниция блестели особенно ярко, шерсть вороного коня лоснилась.
Увидев воинов Санджара, сотник завопил:
— Кто такие? В чем дело? Где начальник?
Неторопливо цедя слова сквозь зубы, Санджар спросил:
— А ты кто такой, фазаний петух? Ты чего орешь?
Но рыжего было трудно смутить.
— Почему обмундирование в грязи, где парадные одежды?
Стараясь перекричать его, Санджар заорал:
— Мы из боя, только вышли из боя.
— Что мне за дело? Тогда сойдите с дороги в сторону.
— Да убирайся…
Послышался мягкий усталый голос:
— Что случилось?
Всадники раздвинулись и на площадку выехал великий назир, министр Бухарской республики.
Это был женственный, изящный юноша с красивым, совсем еще безбородым лицом. Он сидел в золотом седле, небрежно опираясь украшенной драгоценными перстнями рукой о колено. На голове его была шелковая чалма, вся осыпанная самоцветами. Плечи назира прикрывал халат изумительной расцветки: розовато–телесные цвета чередовались с золотистыми, переходящими в тончайшие сиреневые. Только у колибри можно найти такое сочетание красок.