Санкта-Психо
Шрифт:
Отца Вильяма с ними не было — он поехал за женой. Ян только мельком видел его полные ужаса глаза.
Командир не отводил взгляда:
— Значит, когда вы начали игру, с тобой было девять детей… и восемь, когда закончили?
— Да. Именно так. Девять мальчиков.
— И что, ты не заметил, что одного не хватает?
Ян отвел глаза — слишком уж пристально полицейский на него уставился. И потом, ему не надо было изображать, что он нервничает, — он и в самом деле нервничал.
— Нет… дети шумели, бегали… И по дороге туда, и по дороге обратно. Мы же
— Рысенок? В каком смысле?
— Моя группа так называется. «Рысь».
— Но ты же все равно отвечаешь за него, если берешь на прогулку.
— Да… — Ян виновато кивнул. — Я и Сигрид.
Сигрид стояла в десяти метрах от него, испуганная и заплаканная. Почти сразу, как только полиция начала задавать вопросы, она сорвалась, у нее началась чуть ли не истерика, поэтому вопросы задавали только Яну.
— И когда Вильям должен был прятаться… куда он побежал?
— Вон туда. — Ян показал на юг, точно в противоположном направлении. Хотя птичьего озера и не было видно, он знал, что оно там.
Командир послал одного из помощников осмотреть детский сад и все вокруг него и кивнул остальным:
— Хорошо, ребята, начинаем шевелиться.
Группа начала прочесывать лес. Ян знал, что времени у них не так уж много: осенью темнеет рано, а уже было начало шестого. Солнце недалеко от горизонта, в кронах елей уже притаился ночной мрак. Через полчаса стемнеет, а через час небо будет черным.
Он шел между елями, делал вид, что ищет. Так же, как и другие. Звал Вильяма и прилежно осматривался, хотя прекрасно знал, что идут они не туда. Он звал Вильяма и мысленно представлял толстые бетонные стены бункера.
27
Следующий конверт Ян получил от Реттига только через четыре дня. Но еще до этого Ян познакомился с ночным посетителем «Полянки».
В последние дни непрерывно сияло солнце, и жить стало легче — мрачные тени «Рыси» и Юпсика бледнели, а иногда и просто исчезали. Сам Ян считал, что он стопроцентно надежный работник. Он популярен и среди детей, и среди сотрудников. Контрабанда писем в Санкта-Психо никак не снижает его профессиональных качеств. Он — замечательный воспитатель.
Он же любит детей. Может быть, работать так самозабвенно его заставляют чувство вины и страх разоблачения? Или он и в самом деле, как говорили на одном из бесчисленных курсов повышения квалификации, трудится в целях «душевного и физического здоровья детей, создания прочного фундамента для воспитания ответственных, мыслящих в этических категориях граждан»? Другие иногда стараются улизнуть — покурить или просто подышать свежим воздухом, отдохнуть от крика, но не Ян. Он, Ян, всегда с детьми. Он их выслушивает, успокаивает, шутит с ними, вытирает слезы и разбирает ссоры. Особенно много времени он уделяет Лео. Ему кажется важным завоевать именно его доверие.
Иногда, в разгаре игры, он замечает, что между ним и детьми не такая уж и большая разница. Прожитые годы облетают, как шерсть при
Но потом он бросает случайный взгляд в окно, видит, как кто-то прогуливается за ограждением Санкта-Патриции, и начинает думать о Рами.
Зверомастер Рами. Зверомастер и в то же время зверек в клетке.
В зоопарке есть и хищники, и травоядные. Но разница между опасными и кроткими зверями эфемерна. Самые кроткие звери могут стать смертельно опасными, если их довести до отчаяния.
Белка хочет на свободу, написала она. А он хочет проникнуть на территорию клиники и повидать ее. Поговорить, как в прежние времена.
— Ян! Посмотри сюда, Ян! Скорее!
Конечно. Рано или поздно кто-то из детей хватает его за руку и возвращает к действительности.
Дело к вечеру. Солнце то прячется за стволами дубов, то вспыхивает ярко в оголенных кронах. Скоро стемнеет. Последнее вечернее дежурство, а потом четыре дня отгулов.
Он укладывает детишек спать. В полдесятого его должны сменить. За несколько минут до этого он смотрит в окно и видит мужчину и женщину. Идут рядом.
Женщина — Лилиан, он ее сразу узнал в свете фонаря. А кто мужчина? Они так тесно прижались друг другу, будто жених и невеста… но Лилиан ведь разведена?
Мужчина нежно обнимает ее у порога и исчезает.
Несмотря на только что состоявшееся жаркое объятие, Лилиан особой радости не выказывает. Наоборот, на лбу пролегла морщинка. Ян совершенно спокоен. Никакой вины он за собой не чувствует — весь день без остатка посвящен детям.
— Холодно на улице?
— Что? А… да, очень. Скоро зима.
— Типичный случай. У меня несколько дней отпуска, хочу съездить кое-куда.
— Замечательно.
Она даже не спрашивает куда. Чем-то очень обеспокоена. Вешает куртку, устало смотрит на часы и поднимает глаза на Яна:
— Я немного поторопилась… неважно. Ты можешь идти.
Ян внимательно смотрит на нее и тихо говорит:
— Я могу остаться, помочь. Если хочешь.
— Ну что ты… Иди, иди. Я справлюсь.
Прошмыгнула мимо него в кухню. Морщинка на лбу так и не разгладилась. И не единого вопроса о детях.
Ян провожает ее взглядом:
— Ну что ж… тогда я пошел. Пока!
— Пока. — Лилиан даже носа не показала из кухни.
Он закрывает за собой дверь. И вправду очень холодно. Пока светит солнце — замечательно, но не успеет оно скрыться за горизонт, откуда ни возьмись, подкрадывается стужа. И стоит только выйти за пределы освещенной наружными фонарями площадки, точно ныряешь в черный пруд. Но глаза постепенно привыкают к темноте, и он различает фигуру в темном пуховике с капюшоном. Кто-то сошел с автобуса и направляется к «Полянке».