Санкта-Психо
Шрифт:
— И что он сделал?
— Рано утром у него случился припадок активности… и он — естественно, под руководством второй головы — проник в комнату, где нет решетки на окне. И выбросился на каменную веранду. С пятого этажа.
— Рано утром?
Реттиг уже повернулся, чтобы идти назад, но задержался на секунду:
— Мы нашли его в половине седьмого, но врач считает, что погиб он около четырех утра… В это время суток одиночество достает хуже всего, или как?
На этот вопрос у Яна ответа нет. Но чувствовал он себя очень скверно —
— Не знаю… — говорит он, — я в это время сплю.
26
Бетонная стена рядом с детским садом. Олицетворение безнадежности. Безнадежности и жестокости. Эта мысль посещает Яна каждый раз, когда он гуляет с детьми во дворе, поэтому он старается смотреть в другую сторону. В сторону ратуши.
Там кипит жизнь — подъезжают и отъезжают машины, дети бегут в школу, загораются и гаснут по вечерам окна… Тоже свой распорядок, как и в его подготовительной школе.
Середина октября. Над побережьем плывут темные набрякшие облака. Дети играют во дворе, но как только с неба начинают капать первые ледяные капли осеннего дождя, Ян быстро уводит их в помещение. Все равно через несколько минут предстоит медосмотр: сестра из клиники периодически контролирует здоровье детей.
— Крепкие, как орешки, — обычно говорит она после осмотра. — И аппетит у всех — позавидуешь.
Ян кивает, но про себя отмечает, что она переврала пословицу. Крепкие, как ореховые ядрышки.
После этого все собираются в спальной. В подушечной. Очередной ритуал: Мария-Луиза опрашивает детей — какие у них предложения?
Предложений всегда много.
— Я хочу домашнее животное, — говорит Мира.
— И я! — кричит Жозефин.
— Почему? У вас же есть звери. Полным-полно всяких зверей.
— Мы хотим настоящего!
— Чтобы он бегал!
Мира умоляюще смотрит на Яна и Марию-Луизу:
— Ну, пожалуйста…
— Я хочу богомола! — кричит Лео.
— Хомячка! — Это Хуго.
— А я хочу кошку! — Матильда.
Дети возбуждены, но Мария-Луиза очень серьезна.
— Домашним животным требуется уход.
— Мы будем ухаживать!
— Постоянный уход. А что мы будем делать, когда в «Полянке» никого нет?
— Они будут жить сами! — Матильда весело смеется. — Мы запрем их и оставим им много еды и воду.
— Зверей нельзя оставлять одних. — Мария-Луиза отрицательно качает головой. Она по-прежнему серьезна.
Вечером Ян остается один с двумя детьми, и оба засыпают мгновенно. С этой недели в садике ночуют только Мира и Лео. Для Матильды нашли приемную семью, и они забирают ее в пять часов каждый день. Удочерившая пара — пожилая женщина и мужчина в серой кепке — производит очень приятное впечатление. Спокойные, доброжелательные.
Что ж, будем надеяться, что так оно и есть. Но откуда ему знать? Чужая душа — потемки. Ян все время вспоминал рассказ Реттига про выбросившегося из окна заключенного…
Нет, надо стараться верить людям. Сам Ян надежен, как скала, надежнее не бывает… за исключением тех нескольких минут, когда он покидает спящих детей и бежит относить письма.
И сегодня тоже. Сердце бьется сильнее обычного — воспоминание, как кто-то спустился на лифте и прошел через детский сад, никуда не делось, как он ни старался загнать его поглубже. Но с тех пор все было спокойно.
И опять он обнаруживает под подушкой пухлый конверт с тем же призывом: ОТКРОЙ И ОТПРАВЬ ПО АДРЕСАМ! Пульс участился.
Он хотел открыть конверт прямо в воспитательской, но решил не рисковать — уже без двадцати десять, Ханна может явиться в любую минуту, и все его секреты станут общим достоянием.
Она и в самом деле пришла пораньше — без десяти десять стояла в дверях, раскрасневшаяся от вечернего морозца.
— Все тихо?
С этими розовыми щеками и выбившимися из-под шапочки белокурыми локонами, она выглядит необычно возбужденной, даже радостной. Ян молча кивает и идет за курткой.
— В полвосьмого уже спали без задних ног. Вдвоем они спокойнее, чем втроем.
— Это уж точно.
Говорить больше не о чем. Ян берет свой рюкзак — и вдруг вспоминает, что забыл положить на место магнитную карточку от двери в подземный ход. Дверь-то он закрыл, а про карточку забыл.
Идиот.
— Я забыл одну вещь… — говорит он.
— Что? — спрашивает Ханна, но Ян уже в кухне. — Забыл положить на место карточку?
Ханна стоит у него за спиной. Она даже не сняла кожаное пальто. Щеки немного побледнели.
— Именно так… — Ян задвигает ящик и выпрямляется. — Отводил ребенка, и вот…
— Со мной тоже такое было.
Поверила? Может, и нет, но что он может сделать? Ничего. Попрощаться и уйти. Слава богу, конверт не забыл. Конверт лежит в рюкзаке.
Он распечатал конверт, даже не раздеваясь. Метод уже известен: аккуратно снять скотч, благо не очень клейкий, и тонким ножом поддеть клапан. Дрожащими пальцами перебирает письма… не то чтобы он очень нервничал, но… а вдруг он уже получил ответ от Рами?
Так оно и есть. Вот оно, письмо. Имени отправителя нет, но адрес стоит его, тот, который он указал. Даже если Реттиг его видел, наверняка не обратил внимания — подумаешь, адрес. Один из многих.
Ян откладывает его в сторону. Остальные двадцать два письма кладет на столик в прихожей. Ночью он их отправит. Но первым делом надо прочитать ответ.
В конверт вложен один-единственный лист. Три предложения, написанных с нажимом графитовым карандашом.
БЕЛКА ОЧЕНЬ ХОЧЕТ ПЕРЕЛЕЗТЬ ЧЕРЕЗ ОГРАДУ.
БЕЛКА ОЧЕНЬ ХОЧЕТ ВЫСКОЧИТЬ ИЗ КОЛЕСА.
А ЧТО ХОЧЕШЬ ТЫ?