Санкта-Психо
Шрифт:
Какое-то шипение, воздух белеет, Ян падает на спину. Глаза невыносимо щиплет, он не может вдохнуть.
Слезоточивый газ. Кто-то направил на него баллончик со слезоточивым газом.
Рядом с ним тяжело падает тело. Несмотря на ручьем текущие слезы, Ян успевает разглядеть глубокую резаную рану на шее и почувствовать горячую липкую кровь на руке.
Мужчина. Охранник. Он узнает его — Карл. Ударник из «Богемос», тот, кто обещал помочь поговорить с Рёсселем. Кажется, он умирает.
— Карл?
Или
Ян пытается проморгаться и сфокусировать зрение. В лифте что-то шевелится, какая-то тень. Помимо умирающего охранника, в кабину втиснулся еще кто-то …
С трудом выбирается из тесного пространства… кто это? Алис? В больничной одежде: спортивная курточка, серые хлопковые брюки, белые кроссовки.
Больной. Пациент. Заключенный.
Но не Алис.
Мужчина.
Он наклоняется над Яном и хватает его за руки. От него пахнет дымом, слезоточивым газом и еще чем-то… бензином?
— Не дури, — говорит он тихо. — Расслабься.
Теперь Ян не может пошевелить руками — они крепко связаны пластиковым браслетом. Почище наручников.
Незнакомец сует баллончик в карман и поднимает Яна с цементного пола. Лицо его в тени, но Ян видит, что помимо баллончика с газом у него есть и еще кое-что. В правой руке он сжимает нож.
Нет, не нож. Опасная бритва, вся в крови.
— Я знаю, кто ты. — Голос хриплый, но спокойный, даже монотонный. — Ты мне все про себя рассказал.
Ян успевает поразиться несоответствию — мягкий, ласковый голос и мгновенные, уверенные движения рук. Он рывком поднимает Яна с пола:
— Ты поможешь мне выйти отсюда.
Ян моргает. Он ничего не может понять.
— Кто ты?
— Погляди сам.
Он быстро поднимает левую руку, и Ян узнает его.
Иван Рёссель. С Ангелом в руке. Он выглядит старше, чем на экране компьютера, у него появились морщины, вьющиеся волосы отросли почти до плеч, и в них появилась седина.
Ян закашлялся — действие газа еще не прошло.
— Рами, — шепчет он, с трудом переведя дух, и показывает на Ангела. — Я дал его Рами.
— Ты дал его мне.
— Рами должна сюда спуститься и…
— Никто сегодня сюда не спустится. Никого больше не будет. Только мы вдвоем — ты и я.
Он толкает Яна и подносит к его шее лезвие бритвы:
— Пошли, приятель. А это… — он носком кроссовки тычет в неподвижное тело, — мы спрячем в лифте. Бери его за руки.
Ян повинуется грубому тычку в спину. Неловко хватается связанными руками за ворот Карла и, словно во сне, тащит его к лифту.
— Суй его туда. Не тяни резину…
Ян приподнимает тяжелое тело. Как его затолкать в тесный лифт? На поясе Карла пустое гнездо для баллончика с газом и целый пучок белых пластиковых браслетов — точно таких, каким связаны его руки. Браслетов, готовых замкнуться на чьих-то запястьях.
Ему все же удается запихать Карла в кабину, но он успевает выдернуть пару браслетов и сунуть их под свитер. Кажется, Рёссель не заметил.
— Пошли.
Яну ничего не остается, как следовать за Рёсселем. Вернее, вести его за собой. Из прачечной в смотровую, из смотровой в коридор к убежищу. Остановиться он не может — каждый раз, как он замедляет шаг, получает чувствительный пинок в загривок и чувствует прикосновение к шее холодной бритвенной стали.
Глаза невыносимо жжет, руки в крови.
Что случилось? Что же там, наверху, произошло? Откуда у него бритва?
Как Ивану Рёсселю удалось покончить со здоровенным, обученным охранником? Как они оказались в лифте?
А Рами? Это же она должна была спуститься на лифте!
— Не заблудись… — говорит Рёссель. — Если что, смотри на бумажные метки…
И в самом деле — клочки бумаги еще с тех пор лежат на полу. Но Ян не заблудится. Он здесь как дома. Через коридоры, через убежище — в подземный туннель «Полянки», по-прежнему ярко освещенный лампами дневного света.
Около лифта Ян останавливается.
— Они тебя ждут там, наверху… — тихо говорит он. — Ты ведь знаешь, правда? Семья… они хотели поговорить с тобой об исчезнувшем юноше. О Йоне Даниеле…
— Хотели поговорить? — Рёссель покачал головой. — Они хотели убить меня, а не поговорить. Карл продал меня им. За деньги.
— Нет… они просто хотели узнать…
— Они хотели меня убить. Они хотели меня убить, и я это знаю совершенно точно. — Он сильно толкнул Яна по направлению к лестнице. — Мне, кроме тебя, верить некому. Уходим.
Рёссель все время говорил тихо и внятно. Учитель. Привык объяснять и читать наставления.
Он пинками заставляет Яна подняться по лестнице.
— Открывай.
И Ян открывает дверь магнитной карточкой. Что ему остается делать?
Они проходят через раздевалку. Мимо шкафчика Яна, где лежат книжки Рами с его иллюстрациями. Как он хотел показать их ей!
На крючке висит одежда Андреаса — куртка и кепка. Рёссель, ни секунды не задумываясь, надевает их на себя, открывает наружную дверь и выводит Яна во двор.
Ночь холодная, куда холодней, чем казалось Яну, когда он час назад приехал в «Полянку». Но от холода боль в глазах немного стихла.
Он смаргивает слезы и оглядывается. На парковке больницы пульсируют красные и голубые мигалки. Пожарные учения в разгаре. Он с самого начала обратил внимание, что от Рёсселя пахнет дымом.
Рёссель даже и не смотрит в сторону больницы:
— У тебя есть машина?
Ян кивает. Незапертая «вольво» стоит в ста метрах от «Полянки».
— Пошли.