Сансиро
Шрифт:
— Вы подали ему что-нибудь?
— Нет, — ответил Сансиро и оглянулся. Нищий по-прежнему громко взывал о милости, поднимая ко лбу сложенные вместе руки.
— Почему-то не хочется подавать, — быстро вставила Ёсико.
— Почему же? — спросил Нономия. Спросил без тени укоризны. Лицо его при этом выражало равнодушие.
— Нельзя быть таким назойливым, — пояснила Минэко. — Это только раздражает. Потому никто ему и не подаёт.
— Нет, дело в том, что место он неподходящее выбрал, — сказал Хирота. — Слишком людное. В горах ему каждый подал бы.
— Но там редко кто ходит. Он мог бы зря прождать целый день, — рассмеялся Нономия.
Слушая
Народу становилось все больше. Спустя некоторое время они увидели девочку лет семи. Плача, она металась из стороны в сторону и звала: «Бабушка, бабушка!» Никто, казалось, не остался равнодушен. Некоторые даже останавливались, приговаривая: «Бедняжка!» Но никому даже в голову не пришло помочь ребёнку. А девочка, привлекая к себе всеобщее внимание и вызывая сочувствие, продолжала плакать. Поистине удивительно!
— Это тоже потому, что место неподходящее? — спросил Нономия, провожая девочку взглядом.
— Все знают, что полицейский сейчас примет меры, и никто не хочет брать на себя ответственность, — пояснил Хирота.
— Если она подойдёт ко мне, я отведу её к полицейскому посту, — сказала Ёсико.
— Тогда догони её и отведи, — заметил ей брат.
— Догонять не стану.
— Почему?
— Почему? Здесь и без меня полно людей. Пусть отведут.
— Опять, значит, уходишь от ответственности? — сказал Хирота.
— Опять, значит, место неподходящее, — в тон ему произнёс Нономия, и оба засмеялись. Когда они поднялись на Дангодзака, перед полицейским постом уже собралась толпа. Девочку наконец-то передали полицейскому.
Сверху им была видна спускавшаяся по склону дорога. Постепенно сужаясь, она делала поворот, напоминавший слегка изогнутое остриё клинка. Какое-то двухэтажное строение с её правой стороны наполовину заслоняло поэтому фасад находившегося напротив него балагана, за ними виднелось множество высоких шестов с укреплёнными на них полотнищами. Дорога, забитая толпой, походила на ущелье. Люди, шедшие вниз, казалось, внезапно проваливались в это ущелье, они смешивались с тащившимися вверх, так что тот участок дороги, который приходился на самое дно ущелья, буквально кишел людьми и словно бы находился в непрерывном причудливо беспорядочном движении. Если долго смотреть — уставали глаза.
— Что за ужас, — произнёс Хирота с таким видом, словно сию минуту готов был уйти домой. Остальные, слегка его подталкивая, стали спускаться вниз, в ущелье. Где-то в середине, там, где дорога начинала постепенно уходить куда-то в сторону, стояли довольно просторные, высокие, крытые камышом балаганы, они словно бы сдавливали небо, и оно казалось удивительно узким. Истошным голосом кричали зазывалы.
— Таким голосом могут кричать цветочные куклы, а не люди, — заметил Хирота.
Голоса зазывал были в самом деле неестественными.
В балагане по левую сторону, куда они вошли, находились куклы, изображавшие сцену кровной мести братьев Сога [40] . Все — и Горо, и Дзюро, и Ёритомо [41]
40
Братья Сога — Дзюро-Сукэнари и Горо-Томицунэ — самураи, жившие в XII в. (начало периода Камакура). Потеряв в детстве отца, убитого одним из феодалов, поклялись отомстить и посвятили всю жизнь выполнению этого обета. Были оба убиты в 1193 г. Позже стали героями феодального эпоса «Сказание о братьях Сога» (XV в.), а также пьес театров Но и Кабуки.
41
Минамото Ёритомо — первый сёгун периода Камакура (1147–1199).
Ёсико с интересом всё разглядывала. Хирота и Нономия вели нескончаемую беседу. В тот момент, когда они обсуждали способы выращивания хризантем или ещё что-то в этом роде, Сансиро был оттеснён от них другими посетителями и оказался несколько позади. Минэко давно ушла вперёд. Посетители в большинстве своём были жителями торговых кварталов. Лишь очень немногие с виду казались людьми образованными. Минэко оглянулась и, вытянув шею, поискала глазами Нономию. Тот, просунув руку, под бамбуковый барьер, показывал на хризантемы и что-то с жаром объяснял Хироте. Минэко отвернулась и, подталкиваемая посетителями, быстро пошла к выходу. Расталкивая толпу, Сансиро бросился за девушкой. Наконец он поравнялся с нею.
— Сатоми-сан!
Держась рукой за бамбуковую загородку, Минэко слегка повернула голову и молча взглянула на Сансиро. За загородкой был изображён водопад Ёронотаки [42] . У водопада сидел на корточках какой-то круглолицый малый с топориком за поясом и тыквой-горлянкой в руках. Но Сансиро ничего этого не видел, он смотрел на Минэко.
— Что-нибудь случилось с вами? — вырвалось у него.
Минэко по-прежнему не отвечала. Её чёрные глаза с затаённой грустью смотрели на Сансиро. В этом взгляде Сансиро уловил какое-то особое выражение. В нём сквозила усталость души, упадок сил, жалоба, близкая к страданию. И Сансиро забыл, что ждёт ответа Минэко, забыл обо всём на свете.
42
Ёронотаки — водопад в верховьях реки Ёрогава, в префектуре Гифу. В начале VIII в. считался источником молодости.
— Уйдёмте отсюда, — попросила Минэко.
Следя за тем, как устало опускает девушка веки, Сансиро всё больше проникался мыслью, что должен увести её отсюда. Когда же решение это созрело, девушка вдруг резко повернулась и пошла к выходу. Сансиро последовал за нею.
Выйдя наружу, они оказались рядом, и Минэко потупилась, поднеся руку ко лбу. Вокруг бурлил людской поток. Сансиро наклонился к девушке:
— Что-нибудь случились?
Минэко стала пробираться сквозь толпу в сторону Янака. Но, пройдя с полквартала, остановилась.