Сантьяго
Шрифт:
– И именно поэтому Черный Орфей счел возможным написать о нем? – хмыкнула Вера.
– В его стихах нашлось место и менее колоритным личностям, – заметил Бродяга. – К примеру, тебе и мне.
– Возможно, ты этому удивишься, но я знать не знала о том, что попала в его чертову поэму, пока не увидела четверостишье о себе. Я до сих пор не знаю, где и когда он увидел меня. Я даже не знаю, с чего ему взбрело в голову назвать меня Королевой-Девственницей.
– Что из того, что ты не девственница и не королева, – улыбнулся Бродяга. – Меня тоже не разыскивала полиция, что бы там ни говорилось в поэме. Но Черный Орфей не из тех, кто позволяет фактам жизни стать на пути истины. В конце концов, он – творец мифов, а не историк.
– Он и не творец мифов, и не историк, – высказала Вера свое мнение. – Он просто слагает баллады, да и те оставляют желать лучшего.
Бродяга покачал головой:
– Он, возможно, излагает свою историю в форме баллады, но всегда готов поломать рифму, если она мешает сказать то, что он считает нужным. Когда он в последний раз побывал у меня, я указал, что в его четверостишьях о Сократе, Альтаир-с-Альтаира и Честном Чарли рифмы хромают, а он лишь улыбнулся и ответил, что готов поступиться гладкостью слога, но не сутью.
– Он просто идиот.
– Если и идиот, то очень популярный.
– Ты так думаешь? – спросила Вера. – Тебе бы послушать мнение Каина, которого Орфей обозвал Птичкой Певчей.
– Ему бы не жаловаться, а благодарить барда. Орфей сделал его знаменитым. – Бродяга помолчал. – Черт, да благодаря ему мы все стали знаменитостями.
– Ты знаешь… – она вновь вытерла пот со лба, – может, в этом наша ошибка.
– В смысле?
– Может, нам следовало найти Орфея и спросить, где нам искать Сантьяго?
– Он не знает, – покачал головой Бродяга. – Он ищет Сантьяго последние десять лет.
– Но Орфей о нем писал! – возразила Вера. – Я думала, он не пишет о тех, с кем не встречался.
– Сантьяго – особый случай. В конце концов, сага о Пограничье Внутренних миров без Сантьяго – нонсенс. Кроме того, Орфей ничем не отличается от любого другого поэта, писателя, художника. Взявшись за большую работу, они больше всего боятся умереть, не закончив ее, чтобы потом труд всей их жизни доделывали неумехи. Он позаботился о том, чтобы строки, посвященные Сантьяго, появились в поэме заранее. Если Орфей его таки найдет, то просто их перепишет.
– Кто оплачивает создание этой грёбаной поэмы? – спросила Вера.
– Никто. Он пишет ее, потому что хочет написать.
– Тогда я лишь убеждаюсь в собственной правоте. Он – идиот.
– Потому что его деяния доставляют ему радость?
– Потому что отдает плоды своего труда за так.
– Может, денег у него достаточно, – предположил Бродяга.
Вера резко повернулась к Бродяге:
– Ты знаешь хоть одного человека, кому достаточно тех денег, которые у него есть?
Бродяга улыбнулся.
– Может, он и идиот, – наконец вырвалось у него.
Неожиданно дорога свернула в заросшую лесом лощину, и Бродяга сбавил скорость.
– В чем дело? – спросила Вера.
– Мы почти приехали. – Миновав лощину и поднявшись на холм, Бродяга свернул на обочину, остановил авто. – Видишь вон ту прогалину в полумиле впереди?
– С какими-то странными сооружениями посередине? – спросила Вера.
– Это вигвамы.
– Что такое вигвамы?
– Шатры, в каких жили америнды. Так, во всяком случае, говорит Сидящий Бык. Мне представляется, пользы от вигвама чуть. Уж от врагов он точно не защищает. – Бродяга пожал плечами. – Однако, приходится принимать слова Сидящего Быка на веру. У меня нет времени рыться в исторических книгах, чтобы выудить правду об америндах.
Он выключил двигатель.
– Что теперь? – спросила Вера.
– Вылезаем из авто и идем пешком. – Он открыл дверцу.
Вера последовала его примеру.
– А почему? До вигвамов полмили.
– Потому что Сидящий Бык желает, чтобы гости приходили к нему на своих двоих. Должен признать, я его понимаю. Транспортное средства можно без труда оснастить очень мощным оружием, а врагов у него хватает. – Бродяга помолчал. – Опять же, он может показать, какой он крутой.
– Что-то я тебя не понимаю.
– Если все будет так, как в последний раз, нас встретят на полпути, и в лагерь мы войдем под вооруженной охраной. Тем самым он покажет нам кто здесь хозяин.
И точно, навстречу им вышли четверо инопланетян. Вернее, вышли трое, высокие, очень худые синекожие, обвешанные оружием, а четвертый, напоминающий желтого крокодила, выполз. Объединяли их головные уборы из перьев и боевые узоры на теле. Бродяга подумал, что выглядят они просто нелепо, а вот Веру они заинтересовали, так что она сфотографировала их миниатюрной голокамерой, встроенной в пряжку пояса.
Один из синекожих, представившийся как Кочиз, навел на них сонарное ружье. Вера и Бродяга замерли, пока крокодил, обнюхав их, не нашел два пистолета Бродяги и не передал их другому синекожему. После чего Кочиз мотнул головой в сторону лагеря, и вся компания продолжила путь.
В лагере Кочиз подвел их к кострищу, велел сесть и ушел, оставив на попечение другою синекожего.
– Отметил что-нибудь необычное? – шепотом справилась Вера.
– Пока процедура стандартная, – ответил Бродяга.
Как только откинулся полог ближайшего вигвама и из него выступил Сидящий Бык, Вера включила голокамеру и диктофон.
Прежде всего она обратила внимание на золотистые перышки. Поначалу подумала, что это элемент костюма, как и громадный головной убор, но быстро поняла, что перышки – неотъемлемая часть организма Сидящего Быка.
Пять футов роста, плечи примерно такой же ширины, набедренная повязка, практически не скрывавшая детородного органа, и Вера сразу уяснила, что перед ней мужчина. При ходьбе он тяжело переваливался на толстых мускулистых ногах с необычно расположенными суставами. У Веры тут же возник вопрос: а может ли он сесть или хотя бы опуститься на корточки?