Сборник рассказов с конкурса "Наше Вам С Кисточкой"
Шрифт:
...4
Я прихожу в себя на больничной койке, в пижаме больше похожей на тюремную робу. Надо мной хлопочет мама, а рядом сидит и в голос ревет заплаканная Нинка.
– Жанночка, как ты нас напугала!
– набрасывается на меня с поцелуями мама - ты потеряла сознание прямо в церкви! Нельзя же столько работать.
Червячок гнусной паранойи нашептывает мне, что дело вовсе не в работе, но я только покладисто киваю. Да, нужно больше гулять на свежем воздухе. Хорошо питаться. Меньше работать. (хотя как стыкуются пункты два и три мне не очень ясно. Если я не буду работать, чем же буду питаться?) Выйти замуж за хорошего человека. Например, того мальчика, Антона, который приглянулся маме в школе двадцать лет назад. У Антона вторая жена и трое детей, из которых один внебрачный. А еще его разнесло так, что он похож на гигантскую ватрушку и еле пролазит в двери. Но все это бесполезно объяснять маме - она же волнуется. Поэтому я просто киваю.
Врачам в больнице так и не получается инкриминировать мне что-либо, кроме небольшого переутомления. Даже беременность, на которую так надеялась мама. Поэтому в тот же день я возвращаюсь к родным пенатам с модным диагнозом 'вегето-сосудистая дистония' и освобождением от работы на неделю. Смешные. Когда это освобождение от работы помогало журналистке. Но небольшой перерыв мне только на руку.
Я старательно гоню от себя мысли, что произошедшее в церкви неслучайно и что я, возможно... что? Одержимая? Ходить в церковь еще раз я не рискую, но оставить все, как есть, и спрятать голову в песок, я тоже не могу. Новое 'заболевание' влетает мне в копеечку. Я заказываю в интернет-магазине иконы, кресты, свечи и всякую церковную рухлядь и начинаю серию научных экспериментов.
Результаты неутешительны. Иконы неприятно ухмыляются, от свечей меня мутит, как от свежевыкопанного трупа, святая вода провоцирует приступы неконтролируемого чихания и чесотки, а серебряные кресты... а вот с серебряными крестами все нормально. Возможно потому что мошенники забыли их освятить. А может и нет. Может все дело в том, что моя сорочья душа серебро любит. Или в том, что я не вампир, а демонов, вампиров и одержимых валить в одну кучу не стоит. Мне бы хоть одну дельную монографию на тему!
Спать я ложусь, обложившись крестами - и попросив Нинку завтра зайти за мной в двенадцать, для подстраховки. Мало ли, вдруг не встану. Себе самой я напоминаю самоубийцу, без подготовки выпершуюся прогуляться по цирковому канату на десятиметровой высоте.
Я просыпаюсь посреди ночи от странного едкого жжения кожных покровов. Все тело горит, в голове поселился густой туман. Я медленно подняла руку, спихнув с кровати деревянную орясину и завизжала. Кожа слезает с меня мутными струпьями.
Беглый осмотр показал, что такая неприятность приключилась не только с бедной рукой, все тело покрылось небольшими язвочками и чесалось, кожа отваливалась крупными белыми лоскутами. Я провела рукой по волосам - и клок так и остался у меня в руках. А если бы я решила переночевать на скамье в церкви? Меня обдает леденящим ужасом. Отдала бы Богу душу? Из рук, так сказать, в руки? Хорошо, что эта светлая мысль мне в голову не пришла.
Больше я не визжала - не хватало разбудить соседей. Но с дурными экспериментами решила временно закончить. Собрала все кресты и прочую параферналию в старый порванный рюкзак и выкинула в мусоропровод от греха подальше. Отправила Нинке смску, чтобы не приходила. Не хватало еще впутать Нинку. А потом долго сидела и тупо смотрела в зеркало. Уродина. Калека. Урод. Доэкспериментировалась, дура. Тело жжется и колет немилосердно, а в глазах закипают упрямые слезы.. Это мне наказание свыше?
Утро вечера мудренее. С красотой своей ненаглядной буду разбираться завтра. Возможно, я просто схожу с ума, и все это мне мерещится. Помазалась детским кремом с ромашой везде докуда дотянулась и насильно отправила себя спать. Долго не могла заснуть - кто знает, что я увижу когда проснусь в следующий раз? Когда сны в последний раз дарили мне облегчение?
Вопреки всем опасениям, сон мой был глубок и спокоен. Мне снилось, что кто-то невероятно родной и близкий обнимал меня и нежно нашептывал на ухо милые пошлости, прикусывая ушко и заверяя, что уж теперь-то все точно будет хорошо. Правильно.
... 3
Утром я на удивление свежа и здорова, как не чувствовала себя уже лет десять. Как дерево по весне, меня переполняли какие-то живительные зеленые соки, струящиеся по всему телу и разносящие попеременно то живительную прохладу, то волнение и жар молодого влюбленного тела. Я подскочила с кровати, готовая петь и танцевать.
Шелушащиеся мерзкие струпья сошли и под ними обнаружилась новая безупречно-гладкая кожа. Одежда, пусть даже на мне и не было ничего кроме ночнушки, ощущалась как пыточное приспособление. Она душила, царапала и раздражала. С облегчением скинув пропахшую потом и ошметками кожи ночнушку , я горной козочкой побежала в душ, воображая себя не то нимфой, не то дриадой. В сердце, на душе, по всему телу разливалось томление и предчувствие нового. Того и гляди зазеленею молодой листвой и пущу робкие корешки, как росточек в банке.
Хватаюсь за зубную щетку и вновь застываю на месте. Из зеркала над раковиной на меня смотрит незнакомая зеленоглазая девица с рыжей копной пышных волос, лишь смутно похожая на меня. Дриада. Наплевав на гигиенические процедуры, я бегом возвращаюсь в спальню, к шкафу с большим зеркалом - но видение не исчезает. Та же наглая рыжая девица с моими чертами смотрит на меня из зеркальной дверцы и хитро поблескивает малахитовыми глазами. Кожа ее атлас и шелк, исчезли как и не было их первые морщинки вокруг глаз, венки рук и ног на упругой молодой коже отливают на просвет невнятной зеленью. Вокруг меня снова творится какая-то чертовщина. Опять. И меня захлестывает ужас.
– Демон!
– ругаюсь я, кричу. И делаю то, чего, наверное, делать, не следует. Зову.
– Андрас!
– шепотом.
Нет ни пентаграммы, ни свечей, ни латыни, ни заклинаний. Нет никаких предпосылок предполагать, что демон из преисподней, да еще какой-то там маркиз, вот так запросто явится на мой окрик. Абсолютно никаких, успокаиваю себя я. Пока не ощущаю за спиной шевеление и дуновение воздуха.
Он лежит, вольготно устроившись на моей кровати - такой же, каким я его помню на испарившемся из айфона снимке - воплощенный соблазн. Иссиня-черные волосы разметались шелковой волной. Черные глаза дымятся невысказанным желанием. Белоснежная рубашка провокационно распахнута на груди, держась на последних пуговичках, как на честном слове. А пушистая кисточка сердечком призывно ползет по бедру. Все, как я заказывала.
И в первый момент вместо того, чтобы испугаться, я испытываю облегчение. Значит, я все-таки не сошла с ума. Или сошла с ума окончательно. В любом случае, все прояснится. Все будет хорошо. Или хотя бы правильно.
– Андрас, - неуверенно повторяю я и на всякий случай щипаю себя за предплечье. Демон расплывается в фальшивой восторженной улыбке и мурлычет:
– Здравствуй, Ведьма. Вот и свиделись.
...2
Глухие подозрения перерастают в уверенность.