Считай звёзды
Шрифт:
О’Брайен встает, устало выдавив тихий вздох. Не шевелюсь до тех пор, пока не убеждаюсь, что парень не может меня видеть. Краем глаз смотрю ему в спину, сжимая пальцами ткань пододеяльника и сделав короткий вдох.
Он закрывает дверь, оставляя меня в темной комнате. Скованно глотаю кислород. От постоянного далекого грохота в небе начинает немного трясти. Слежу за дыханием, вслушиваясь в шум дождя. Тяну руку к телефону с мигающим экраном и подношу его к лицу. Всего восемь утра, а мрак, как глубокой ночью. Опускаю голову, виском прижавшись к коленке, пальцами вожу по волосам, накручивая пряди. Взгляд скользит к пианино, на крышке которого покоится черная толстая тетрадь, и приподнимаю лицо, поняв, что нахожу единственную вещь,
«Сыграй мне». Секундное раздумье — отправляю. У меня есть основания вести себя так с ним. У него нет права отказать, ведь этот тип всё ещё виноват. И только мне решать, когда он будет прощен. Опускаю руки, ладони грея между бедер, пока на улице творится настоящий природный хаос. Шаги. Без эмоций стреляю взглядом в парня, который открывает дверь, переступая порог, при этом зевая, так как еще довольно сонный. В одной руке держит гитару, ладонь другой сжимает в кулак, прижав к губам, чтобы сдержать повторную зевоту. Остаюсь неподвижной, наблюдая за Диланом, а тот возвращается к моей кровати, сев на край, и берет правильно струнный инструмент, сильно сжав и разжав веки. Тетрадь мамы не берет. Будет играть что-то другое? В любом случае, опять укладываю голову, подбородком опираясь на руки, сложенные на коленях, и внимательно смотрю на парня, который в подобные моменты выглядит серьезно. Настраивает гитару, проверяя ее звучание, параллельно он, наверное, готовит себя к тому, что придется играть при ком-то. Мне было бы тяжело сосредоточиться.
Дилан тяжко вздыхает через нос, дергает головой, отгоняя остатки сна, и разминает пальцы, прежде чем приступить к игре. Начинает наигрывать. Медленно, первое время довольно тихо, поэтому мне приходится податься вперед, чтобы улавливать ноты. Мелодия приятная, слегка убаюкивающая. Не просто так ее выбрал, небось, хочет скорее «усыпить» меня и заняться своими делами.
А я правда начинаю медленнее моргать. Нападает такое бессилие. Приятное ощущение вялости в теле. Смотрю на руки Дилана. Пальцы так мастерски справляются с задачей, мне даже стыдно за ту зависть, которую испытываю к его расположенности к музыке. Наблюдать за процессом неописуемое удовольствие. Гитара под звуки грозы.
Дилан поворачивает голову. Не могу прочитать выражение его лица, непривычно видеть его таким расслабленным, может, всё дело в том, что он еще не проснулся окончательно?
Отвожу взгляд. Он отводит. Играет спокойно, не остается сомнений в его намерении усыпить меня, что, кстати, выходит на «ура», ибо моя голова начинает клевать. Решаю не сражаться, а просто получить эстетическое наслаждение, и двигаюсь, ложась обратно на подушку. На бок, поджимая колени, которыми упираюсь в спину парня. Руками стискиваю одеяло, собирая у лица, чтобы уткнуться в него замерзшим носом. Прикрываю горячие веки. Мне определенно необходимо больше сна.
Слушаю мелодию. И с каждым моим вздохом, она становится тише. Тело вяло тонет в кровати. Удары сердца ровнее.
И темнота без усилий забирает меня.
***
Беспроигрышный вариант, правда, почему О’Брайен выбирает именно эту мелодию, трудно сказать. Он продолжает наигрывать песню отца, одну единственную, которую смог воспроизвести в голове. Его отец не вел записи. Все ноты и мотивы хранились внутри его сознания. Эту мелодию мужчина оставил без названия, и именно ее он наигрывал по вечерам, когда Дилан ложился спать. Действует, как успокоительное.
Звук всё тише. Постепенное снижение. Парень поглядывает на девушку, а та дышит тихо, спокойно, веки не дергаются. Уснула. Дилан усмехается краем губ, но довольно вымотано. Он не спал полночи, разбираясь с уроками, чтобы быть готовым к неделе тестирований, плюс ему ещё нужно отправлять работы учителям по почте. Так что сам сейчас пойдет дремать. Возвращение взрослых мало радует,
Мелодия прекращается. Канет в шуме дождя. Парень аккуратно ставит гитару опираться на кровать, сам встает, тихо подходя к окну, и закрывает его, тем самым погрузив помещение в тишину, но приглушенно можно уловить гром в небе. Возвращается к музыкальному инструменту, наклонившись, чтобы забрать его, а взглядом упирается в лицо спящей девушки. Пальцы касаются гитары, и на этом всё. Дилан с внешним безразличием следит за тем, как Райли дергает мизинцем на руке, проводя им по щеке.
Не выпрямляется полностью, подходя ближе к изголовью кровати, и приседает на одно колено, руками опираясь на мягкий край. Внимательно наблюдает за спящей крольчатиной, попутно избавляясь от лишних мыслей в своей голове, что способны ввести парня в ступор. Ничего странного не происходит — вот слова, которым он верит.
Но ведь это не совсем нормально, так? Но О’Брайен предпочтет лгать себе. Самообман — дело полезное, если уметь его контролировать.
Пальцами одной ладони скользит вверх, касаясь щеки Райли, второй рукой подпирает свой висок, немного наклонив голову. Просто смотрит. Просто ему это нравится. Некому судить его поступки и поведение.
Осторожно подносит пальцы к спутанным темным волосам, начав накручивать мягкие пряди. Следит за лицом девушки. То остается неподвижным и спокойным, поэтому парень чувствует себя раскованнее, когда подается вперед, с напряжением скользнув ладонью к затылку Янг, чтобы немного повернуть голову, открыв ее губы. Тормозит, наклоняясь к бледному лицу. Вслушивается в дыхание девушки. Спит. Осторожно водит пальцами по коже ее шеи, задевая цепочку, и нервно глотает воду, скопившуюся во рту, когда перескакивает взглядом с опущенных век на губы. Сердце в его груди уже скачет, заливая весь организм знакомой болью, но Дилан игнорирует, приподнявшись, и опирается локтями по обе стороны от Финчер, опять наклонившись к ее лицу.
Скорее всего, это относится к самым неверным его поступкам.
И Дилан совсем не горд тем, как дает себе проявить слабину.
***
Мне ничего не снилось. Это был обычный глубокий сон, позволивший мне как следует отдохнуть. Не скажу, что чувствую себя лучше, но появляются силы и желание встать с кровати, в то время как утром стремления к движению не возникало, а мысли о деятельности вызывали уныние. В комнате всё та же темнота, за окном мелкий дождь, на экране телефона пропущенные вызовы от друзей и отца. Семь вечера. Давно не удавалось так долго спать. Хорошо, что окружающий мрак не пугает, а вот тишина немного настораживает. Знаю, нелепо, но повисшее в воздухе молчание кажется иным, немного непривычным.
Словно пусто.
Потираю лицо ладонями, смиряясь с мыслью: придется опять входить в режим «кухарки-горничной». Успеваю неплохо так отвыкнуть от жизни с отцом. Первым делом, нужно что-то приготовить. Они точно вернутся голодными. А еще надо пробежаться по дому и довести его вид до божеского. Или хотя бы попытаться. Без растений здесь как-то непривычно и голо. Ладно, в любом случае, могу напрячь Дилана. Пусть немного посодействует.
Слезаю с кровати, оставив ее незаправленной, и шаркаю к двери, выходя в холодный коридор. Легкая озадаченность охватывает при не обнаружении какого-либо источника света. Вокруг темно. И тихо. О’Брайен спит? Еле ориентируюсь, вытянув перед собой руки, которыми нахожу дверь комнаты парня, и толкаю от себя, ведь она не заперта. Скрип древесины, а после ничего. Темнота, тишина. Стою на пороге, пальцами нащупав выключатель. Яркий свет обжигает глаза, заставляя морщиться от боли, но быстро приспосабливаюсь к раздражителю, сложив руки на груди. Изучаю взглядом комнату. Никого. Продолжаю молча находиться без движения, пока осознаю.