Сделка
Шрифт:
— Это ты виноват, что отец не женился на моей матери, — ядовито процедил Альваро, подходя еще ближе. Рука Зейна становилась с каждым сокращенным метром напряженнее, из-за чего я не на шутку стал переживать о том, что мой друг может совершить необдуманные действия, — это ты виноват, что я провел свое детство и юношество, пытаясь заслужить любовь того, кто априори должен был дать ее мне, — лицо Альваро стало пунцовым от злости. Рафаэль встал, и они оказались в опасной близости друг от друга. Тут его брат прокричал: — Я БЫЛ В ТВОЕЙ ТЕНИ, В ТВОЕЙ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ТЕНИ, ПОКА ТЫ КУПАЛСЯ В СВЕТЕ ЕГО ЛЮБВИ!
Кулак Альваро пришелся точно по челюсти Рафаэля, голова которого дернулась в ту же минуту, как только
Схватив Альваро за голову, Рафаэль на повышенных тонах стал говорить:
— Да что ты говоришь? В моей тени? Пока я купался в свете любви? О КАКОЙ ЛЮБВИ ТЫ ГОВОРИШЬ?! О той "любви", что калечит разум? О той "любви", что заставляет тебя желать умереть? О той "любви", которую я ненавидел всем сердцем?! Ты хотя бы раз задавался вопросом, как живу я, какого мне просыпаться в том доме, в котором живет человек, занимающийся самыми аморальными делами?!
— У ТЕБЯ ХОТЯ БЫ БЫЛ ДОМ! — орал Альваро, ударяя его в грудь. — Я ПРОЖИЛ ПОЧТИ СЕМЬ ЛЕТ В ПРИЮТЕ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО У МОЕЙ МАТЕРИ НЕ БЫЛО СРЕДСТВ, ЧТОБЫ СОДЕРЖАТЬ МЕНЯ!
— ЖАЛЬ! — взревел Рафаэль, — ЖАЛЬ, ЧТО МЫ НЕ МОЖЕМ ПОМЕНЯТЬСЯ МЕСТАМИ! Я бы с радостью провел свое детство в приюте, лишенный отцовской "любви", которой он одаривал меня изо дня в день, заставляя смотреть на то, как он расчленяет людей на глазах у их родных за то, что те не выплатили ему деньги за товар, смотреть на то, как он насилует бедных женщин в уплату долга их мужей, братьев и сыновей, не сумевших вовремя отказаться от дозы!
Я закрыл глаза, пытаясь посчитать до десяти и успокоиться, но слова, произнесенные Рафаэлем, крутились в голове, вызывая тошнотворные воспоминания. Жгучая ненависть к отцу, к мистеру Варгасу, мистеру Эйбрамсону и остальным ублюдкам, входившим в состав Карателей, возникла в моей сердце. Давно забытая, она отравляла мой разум, сотрясая тело, доставляя страдания, зарытые в недрах моей памяти. Я ненавидел этих людей. Ненавидел всем телом, всей душой, потому что они не щадили никого: ни родных, ни друзей, ни остальных людей, что были совершенно невинными, отличающимися добродетелью и большим сердцем. Отец Билл, мать Эйдена, Альваро со свой мамой, сестра Зейна, Харви, Темпл, Валери, Айрис и, в конце концов, моя мать, выполнившая свою "главную" миссию — подарившая моему отцу наследника.
Я унаследовал от нее серые глаза, которые иногда в солнечную погоду отливались голубизной, но в остальное время оставались такими же холодными. Я вообще был больше похож на нее, чем на папу, и это было главным подарком Бога. Надеюсь, мама не злится из-за того, кем я стал, и, глядя на меня с небес, хотя бы изредка, но улыбается. Мне было бы этого достаточно, чтобы стать полноценно счастливым.
Альваро сопел, сжимая в руках запястья Рафаэля. Они смотрели друг на друга с такой озлобленностью, что я вздрогнул. Не хотел бы, что у меня был брат, которого буду ненавидеть за то, что его "любили" больше. Вдруг по лицу Альваро скатилась слеза, за ней еще одна и еще — он начал плакать, не сдерживая своих эмоций, разрешив себе застонать от накопившейся внутри боли, упасть на пол и сложиться пополам в надежде избавить себя от того, что мучило его так давно. По-человечески мне стало жаль Альваро. Рука дрогнула, пистолет медленно опустился, и я, перестав скрываться, просто наблюдал за тем, как Рафаэль опускается вниз и накрывает тело своего брата своим, обнимая его, пытаясь хоть как-то поддержать. Зейн отвернулся, стирая слезу. Справа,
Мы не жестокие убийцы — мы обычные люди, умеющие сострадать. У каждого из нас тоже есть слабости. У каждого из нас тоже есть сердце.
Неожиданно Альваро ударил Рафаэля прямо в челюсть, после чего сделал захват, зажав в руках голову брата. Зейн поднялся и спрыгнул с балкона, приземлившись в пустом пространстве между рядами кресел, на которых когда-то давно сидели зрители, наблюдавшие за тем, как актеры выступают на той самой сцене, где сейчас были Рафаэль и Альваро. Темпл и харви последовали за ним. Я мысленно ударил себя по лбу. Идиот. Нельзя было поддаваться чувствам.
Зей поднял оружие, целясь Альваро прямо в голову, но тот покачал головой и в свете одной из двух ламп, освещавшись зал, блеснул нож, который он приставил к горлу Рафаэля. Тот сжал губы и смотрел на Зейна, выражая взглядом приказ: не смей подходить. Чертыхнувшись, я спрыгнул вниз, на ходу сняв маску. Нужно отвлечь его.
Альваро плотоядно улыбнулся при виде меня. У нас с ним давняя ненависть друг к другу, еще с того момента, когда я поставил под сомнение его мужское достоинство (нам было лет по шестнадцать, а ему — двадцать — двадцать два) и победил в бое в яме, заставив жрать землю.
— Как же я вас ждал! — радостно воскликнул он, смеясь как ненормальный. — Наконец-то шоу начнется!
Я убрал назад оружие, начиная играть давно забытую роль. Мы как никак в театре. Где, если не здесь?
— Да брось тебе Альваро, — произнес я, огибая Зейна и медленно подходя ко второму ряду. Сев на одно из кресел, я закинул ноги на спинку и скрестил руки на груди. — Тебе самому не надоело играть в кошки-мышки?
Альваро кинул на меня заинтересованный взгляд.
— Долго мне пришлось притворятся добрый учителем, когда на самом деле мне хотелось убить тебя. Всякий раз, что ты был рядом.
Его вытянутые карие глазки хоть и смотрели на меня, но улавливали малейшие движения Зейна, который пытался приблизиться к нам.
— Стой там, где ты стоишь! — громогласно заявил Альваро.
На ноже, приставленном к горлу Рафаэля, появилась кровь. Сукин сын. Челюсти мои сжались, но я старался сохранять расслабленный вид.
— Брось это все, — цокнув, произнес я, — давай сядем напротив друг друга и ты выскажешь нам то, что у тебя накопилось?
— Вы все будете делать то, что я захочу, — Рафаэль дернулся в его руках, но Альваро надавил рукой и наш друг тут же замер, смотря вперед. Рана на горле стала глубже.
— Прекрати! — закричал Темпл. — Мы сделаем то, что от нас требуется!
— Лично я ничего не буду делать, пока этот ушлепок будет разговаривать с нами так, — я кивнул головой на его нож. — Если в тебе есть хоть капелька мужского достоинства — убери нож.
— Я не клюну на это, — усмехаясь, зацокал Альваро отодвигаясь от нас.
Ноги Рафаэля жалко волочились по полу, издавая неприятный звук. Я убью Альваро. Убью, мать вашу.
— Я всегда знал, что у тебя нет яиц, — издевательски протянул я. — Не зря я тогда выиграл бой. Сражаться с тобой? Курам на смех, — видно было, что Альваро это задевало, и потому мой инстинкт велел мне продолжить: — Твой папка не простит, если ты убьешь Рафаэля. Ты же так зависишь от мнения своего папаши…, даже сейчас…, когда тебе, сколько? Двадцать девять? Тридцать? — Альваро зло засопел, то сжимая, то разжимая руку, державшую рукоять ножа. Замечательно. Он сомневается, а это значит, что этот ублюдок сейчас максимально уязвим. — Так и будешь подтирать сопельки, действуя исподтишка? М-да, теперь явно видно, что Рафаэль и ты — разного поля годы. Мистер Варгас определенно вложился в Рафаэля больше, раз тот имеет понятие о том, кто такой мужчина.