Сеанс мужского стриптиза
Шрифт:
Карлсон весело захохотал, я тоже улыбнулась и посмотрела на своего собеседника с симпатией и уважением. Вот, умеют же люди устраиваться! Такой с виду простецкий парниша в штанишках с моторчиком, а построил себе перспективнейший бизнес на голом месте! Буквально на проржавевших костях заезженных автомобильных кляч! Карлсон, который живет «под крышей»!
Так, улыбаясь и похохатывая, вполне довольные друг другом, мы прибыли в расчетную точку. Мне еще пришлось немного побегать по мокрым кустам на обочине в поисках
– Отсюда – туда! – приобняв сигнальную рябинку, свободной рукой я наметила направление движения через лес.
– Вижу, вижу, тут добрая просека осталась! – заметил водитель эвакуатора, рослый парняга, которого Петя Карлсон по-свойски кликал Малышом. – Ну, кто со мной?
В кабину грузовика забрались папа и Зяма. Меня они, оказывается, решили оставить в компании Карлсона сторожить машины на шоссе! Разумеется, я возроптала и потребовала, чтобы мне тоже выделили место в спасательном транспорте – хоть в кабине, хоть в кузове!
Пришлось папуле принять дочурку себе на колени. Ему давненько не приходилось держать меня на ручках!
– Тяжелая ты, Дюша, стала! – ворчал папуля всякий раз, когда колесо машины попадало в выбоину и я вынужденно подпрыгивала, заставляя папулины коленные чашечки дребезжать.
Могучий грузовик пер по заросшей колее с хорошей скоростью. Не прошло и десяти минут, как мы с ветерком подкатили к замшелому «Москвичу».
– Едва не протаранили машинку! – вовремя ударив по тормозам, заметил Малыш.
Зяма, папуля и я уже высыпались из машины. Папа первым добежал до «москвичонка» и затряс автомобильную дверцу.
– Подсвети! – скомандовала я Зяме, который был вооружен фонариком. – Может, мамуля там уснула?
– Или ей плохо стало! – сказал брат. – Что-то не вижу я никого, уж не на пол ли она свалилась? Держи фонарь!
В четыре руки папуля и Зяма выворотили левую заднюю дверцу с корнем. Я посветила в салон – там было пусто.
– Не понял! – Зяма почесал в затылке. – Где же она?
– Неужели и в самом деле приходили голодные дикие звери? – Я содрогнулась, вспомнив, что против волков и медведей маменька была вооружена только лазерной указкой.
– Что, звери слопали мамулю целиком, с башмаками и сумкой, а потом закрыли двери и ушли? – недоверчиво спросил братец. – Не верю! Особенно насчет закрытых дверей сомневаюсь.
– Бася ушла туда! – оборвал нашу бестолковую дискуссию папуля, успевший осмотреть подступы к «Москвичу» на предмет мамулиных следов. – Она прихрамывала и опиралась на палку.
– И куда только эту хромоножку черти понесли! – выругалась я. – Сказано же было сидеть на месте и ждать помощи!
– Ты мамулю не знаешь? – вздохнул Зяма. – Ночь, лес, луна в полнеба – разве ж она усидит на месте!
Я согласно кивнула. Наша великая писательница обожает гулять поздним вечером, говорит, что ночью ей легче встретить свою музу. Поскольку мы живем в городе, в благоустроенном микрорайоне, обычно мамуля совершает ночной променад во дворе. Должно быть, ей показалось заманчивым организовать романтическое свидание с музой – вдохновительницей ужастиков и кошмаров – на лоне природы!
– Так я забираю этот железный бункер? – спросил Малыш, гулко хлопнув ладонью по крыше «Москвича».
– Конечно! – папуля, успевший уже уйти за кусты, в обход которых тянулись мамулины следы, высунулся из-за дерева: – Помощь нужна?
– У меня техника! – Малыш кивнул на свой тягач. – Сам справлюсь!
– Ну, всего вам доброго, – сказал Зяма, ныряя в кусты.
– Спасибо! – уже издали крикнула я.
– Дюха, не отставай и не ори! – братец дернул меня за руку. – Не хватало еще, чтобы дикие звери все-таки сбежались на твои крики!
– Как сбегутся, так и разбегутся! – пообещала я. – Ты разве забыл, как я умею визжать, если надо?
– Надеюсь, повод тебе не представится, – проворчал братец.
Мы замолчали и поспешили вдогонку за папулей, который шел по следу с уверенностью пограничной собаки.
Очевидно, это был не тот случай, когда джентльмены вежливо пропускают даму вперед, потому что ни папуля, ни Зяма не спешили уступить мне дорогу. Они так быстро шагали, что я с трудом за ними поспевала. Боюсь, на лесных колючках осталось немало клочков моей одежды!
– Оп-ля! – Зяма с радостным возгласом остановился.
Не успев притормозить, я с разбегу врезалась в его широкую спину и едва не свалила брата с обрыва.
– Ну, ты, партизанка! Я не поезд, чтобы пускать меня под откос! – сердито бросил мне Зяма.
– Извини, – коротко ответила я. – Где это мы?
– «Где это мы»! – передразнил меня братец. – Глаза разуй! Позади лес, впереди деревня, внизу свалка – где мы, как ты думаешь?
– В Буркове? – я искренне удивилась.
Стоило полночи бегать по лесу, чтобы оказаться там же, откуда я начала свой путь!
– Значит, мамуля, вернулась на нашу дачу! – облегченно выдохнула я.
– Э, нет! – напряженным голосом сказал папуля, бесшумно выступив из-за дерева.
Он пятился к нам, а взгляд его был прикован к чему-то впереди.
– На дачу она не вернулась! – заявил наш следопыт. – Она там!
– Где? – мы с Зямой одинаково вытянули шеи.
– В палатке! – с невыразимой горечью в голосе ответил он. – Ах, Бася, Бася…
Его трагические интонации мне очень не понравились. Наш папуля – образцовый муж – после тридцати с лишним лет брака по-прежнему горячо любит мамулю и яростно ее ревнует.