Седьмая чаша
Шрифт:
– Что ты хочешь заграбастать Лени.
Даракчиев повернулся на каблуках и остановил свои холодные серые глаза на Боби Паликарове.
– Буду откровенен, Боби. В последнее время ты суешь свой нос во все дыры. Мало того, что ты живешь припеваючи, хотя бьешь баклуши, ты мне еще и претензии предъявляешь. Не пойми меня превратно. Я еще не решил выкинуть тебя из игры, но кое-что начинает надоедать. Я не благотворительное общество и не богадельня! – Даракчиев поиграл желваками. – Считай, что Лени – наша обычная сделка. Кстати, сколько месяцев ты бездельничаешь?
Паликаров отступил. Он позволил себе только спросить:
– Но если тебе – Лени, то, стало быть, Мими – мне?
– И не мечтай! Мими и без тебя не пропадет. У нее найдется кого утешать.
– А как же я?
– Придется тебе в этот раз играть роль человека, который выше презренных земных соблазнов. А теперь не в службу, а в дружбу: сходи в мой кабинет. Там на диване лежит человек. Не бойся, он жив, хотя, возможно, задремал. Пригласи его в гостиную.
– Что за птица? – угрюмо спросил Боби.
– Атанас Средков. Таможенник. С сегодняшнего дня он член нашего консорциума…
Паликаров потоптался на месте, а потом потащился к даче.
Даракчиев дождался, когда тот скроется в гостиной, и тогда хлопнул в ладоши:
– Спешите, дети, а то опоздаем! Древняя мудрость гласит: «Чем больше оставил невыпитых рюмок, тем больше будешь кипеть в котле ада». А наши рюмки уже полны напитком, который заставил бы и олимпийских богов забыть свой нектар!
Когда девушки приблизились, он раскланялся с ними и сказал, обращаясь к Лени:
– Я рад, что вы отозвались на мое приглашение. Вы будете цветком, который украсит мой скромный коктейль-парти. – Он ласково улыбнулся. – Заклинаю: не позволяйте никому другому вдыхать аромат этого цветка.
– Вы мне льстите, наверное, – кокетливо ответила девушка.
– Если позволите, я готов польстить и вашей подруге, но только на ушко.
Даракчиев отвел Мими в сторону и зашептал:
– Ты должна меня выручить, Мими! Сейчас ты увидишь одного человека, которым тебе надо заняться. Зовут его Атанас, он не первой молодости и вряд ли тебе понравится. И все же займись им. Ладно? Обязательно постарайся его расшевелить. За мной не постоит – заплачу щедро.
– Но я думала…
– Мало ли что ты думала, – осадил ее Даракчиев. – Пойми, от тебя зависит многое. Сделаешь? Вот, гляди, я кладу тебе в кармашек сто левов. Это задаток…
Он не стал дожидаться ответа.
– А сейчас вперед! – крикнул он.
Обняв девушек за плечи, он повел их к даче.
В гостиной они застали только Паликарова. Но почти одновременно с ними появился и Дамян Жилков, так что в компании не хватало только Бебы и таможенника.
– Ты его позвал, Боби? – спросил Даракчиев.
– Позвал, да он упрямится. Не тащить же его волоком.
– Хорошо! Жилков, ступайте наверх и попросите Бебу примкнуть к нам. Вежливо попросите, вы меня поняли? Она в южной спальне.
Жилков безропотно отправился за Бебой, а хозяин прошел в свой кабинет и
– Представляю вам моего приятеля, Атанаса Средкова, человека редких душевных качеств, в чем вы сами убедитесь. Надеюсь, он быстро станет и вашим приятелем. И вы его полюбите так же чистосердечно, как люблю его я.
Появились Жилков и Беба. Беба выглядела спокойной, уверенной в себе. Правда, глаза ее слегка покраснели от слез, но никто, кроме Жоржа, этого заметить бы не смог.
Георгий Даракчиев подошел к столу и поднял свою чашу.
– Друзья, – торжественно начал он. – Нас сегодня семеро. – Он закрыл глаза и продекламировал то, что так старательно учил к сегодняшнему вечеру: – «Седьмой ангел вылил чашу свою на воздух, и произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле». – Он помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. – Но пусть вас не пугает древнее пророчество: если оно и оправдается, то только в любви. И потому я пью за любовь! Подымите ваши рюмки, друзья!
Еще плыл по гостиной серебряный хрустальный звон, а Даракчиев уже успел единым духом осушить свою чашу. И сразу же он застыл, как будто в глубоком раздумье. Казалось, по лицу его промелькнула мгновенная тень удивления. Все смотрели на него, ничего не понимая. Паликаров открыл рот, чтобы что-то спросить, но не успел. Лицо Даракчиева исказила гримаса боли, он зашатался и вдруг упал как подкошенный.
Первым пришел в себя Дамян Жилков.
– Ну что стоите? Инфаркт! – с трудом выговорил он.
Нагнувшись над Даракчиевым, он развязал ему галстук и расстегнул рубашку.
– Надо искусственное дыхание… Эй ты! – крикнул он Средкову. – Иди сюда и делай ему искусственное дыхание! А я побегу за врачом. Живет тут один поблизости. – Он метнулся к двери, и вскоре все услышали, как взревел мотор его машины.
Несмотря на все усилия таможенника, привести Даракчиева в чувство не удалось. Через несколько минут Жилков вернулся с врачом. Если бы положение не было столь серьезным, внешность врача, наверное, вызвала бы всеобщий смех. Это был низкий, лысый, не в меру полный человек, облаченный в короткие штаны, рубаху навыпуск и в сандалии на босу ногу – Жилков застал его за работой в саду и даже не дал возможности переодеться. Врач склонился над Даракчиевым, пытаясь нащупать пульс.
– Дайте мне зеркало. Или стекло.
Мими вытащила из своей сумочки зеркальце и подала его дрожащей рукой. Врач подержал зеркало у губ Даракчиева, придирчиво осмотрел и покачал головой.
– Где его рюмка?
– Вон она. На ковре.
Врач взял чашу, понюхал ее и осторожно поставил на стол. Затем выпрямился и произнес почти торжественно:
– Он мертв. Цианистый калий. Немедленно вызовите милицию.
БОГИ НЕ УБИВАЮТ ЯДОМ