Седьмая чаша
Шрифт:
– Слишком богатая биография для ваших двадцати лет, – мрачно ответил подполковник.
– Ну, началась проповедь, – притворно вздохнула она. – Трудись на благо общества, будь морально устойчивой и все такое прочее…
– Ну хватит! – резко сказал Геренский. – Если вы, гражданка Данчева, не хотите быть заподозренной в убийстве, расскажите мне все, что произошло в пятницу вечером. Со всеми подробностями!
Мими умела давать показания. Точно и кратко она описала их приезд в Драгалевцы, анекдоты в беседке,
– Дамян и Боби думали, что я их не слышу, – сказала она. – Но у меня слух тонкий… В общем, у них был мужской разговор. – Она повернулась к Елене. – Именно тогда, моя милая, я и услышала, что Жорж собирается познакомить тебя с некоторыми секретами любви. Да только это совсем не понравилось Боби, он и сам был не прочь с тобою посекретничать. Ну он, видно, разозлился и начал намекать Дамяну, что в их деле Жорж стал лишним, что, мол, пора от него избавиться.
– Что? – резко спросил Геренский.
– То, что слышали. Боби начал накручивать его: мол, Даракчиев плохо относится к ним, не дает Дамяну все, что ему полагается. Надо бы, намекал Боби, чтобы Жорж вышел из игры, а его место занял Дамян Жилков.
– Хорошо, продолжайте.
– Они поговорили, вернулись к нам в беседку. Потом Дамян отлучился, пришел Жорж. Он недолго говорил с Боби, опять без нас, в отдаленье. Речь у них шла вроде бы о Лени. Этот старый мерин Боби выходил из себя, потому как его планы полетели ко всем чертям. Ну а Даракчиев, понятное дело, его приструнил. Потом Жорж, Лени и я пошли к даче. Тут Жорж и попросил меня взять под покровительство этого потасканного Средкова.
– И вместе с просьбой сунул сто левов?
– Я вам сказала: законы знаю. Никаких денег за Средкова он мне не давал. А эту сотню Жорж брал у меня взаймы.
– И за пять минут до смерти непременно хотел рассчитаться? Занятно. Что же было дальше?
– Ничего. Пришли в гостиную, и тут Жорж отдал, бедняга, концы. Остальное вы знаете.
Геренский перевел взгляд на Елену Тотеву. Девушка сидела бледная, с перекошенным лицом. На виске у нее часто пульсировала синяя жилка. Казалось, Лени была близка к обмороку.
– Ну а вы, Тотева? Слышали рассказ Мими? Что еще хотели бы добавить?
Прежде чем ответить, девушка трясущимися руками налила стакан воды и залпом выпила.
– Правильно, так все и было. Но я не слышала разговора между Паликаровым и Дамяном Жилковым.
Поверьте мне, если б я такое услышала, сразу убежала бы оттуда. Честное слово!
– Хорошо, хорошо! И все же подумайте: может, Ми-ми что-нибудь пропустила?
– Да, пропустила. Еще когда мы были в беседке вчетвером, из окон дачи донесся голос Дарговой. Она кричала, что кого-то убьет…
– А может, вам послышалось? – прервал ее Геренский.
– Да нет же, товарищ Геренский, она громко так закричала: «Я убью тебя!» И потом еще раз:
– Это правда, Данчева?
– Совершенно верно, гражданин следователь.
– Почему вы об этом умолчали?
– Потому, что не придала воплям Бебы никакого значения. Подумайте сами: Жорж и Беба были любовниками три года. Целых три года! Это пострашней законного брака! И сказать вам по правде, в последнее время они больше цапались, чем ворковали. Мало ли что она ему орала? После трех лет любая готова прикончить любовника!
– Елена Тотева, продолжайте.
– В сущности, сказать больше нечего, товарищ подполковник… Хотя есть еще один факт, который меня смущает… Когда Даракчиев выпил свой коньяк и упал, все очень испугались, переполошились. Жилков кинулся помогать ему, другие суетились кто как мог. И только одна Даргова оставалась абсолютно безразличной, как будто такие сцены она видит каждый день. Даже когда таможенник начал делать искусственное дыхание, она спокойно пила свой коньяк. Поразительное хладнокровие!
– На этом пока закончим, – сказал подполковник, вставая. – Если вы мне понадобитесь, вас вызовут. Категорически запрещаю покидать Софию без моего разрешения. До свидания. – Девушки поднялись, но Елену Тотеву он остановил жестом. – Вы останьтесь на минутку. А вы, – он повернулся к Мими, – как хотите. Можете идти развлекаться, а можете подождать в приемной… Скажите, Тотева, вы ведь родом не из Софии? – мягко начал подполковник, когда они остались вдвоем.
– Да, товарищ Геренский. Я из города Первомая, – быстро ответила она, глядя на него округлившимися испуганными глазами.
– Вот так совпадение! – развел он руками. – Да мы, оказывается, бывшие соседи. Я ж почти три года работал заместителем прокурора в Асеновграде, а оттуда до вашего города рукой подать. Жаль, у нас не было возможности познакомиться – вы в ту пору, наверное, еще и в школу не ходили. А сейчас студентка, да?
– Славянская филология. Перешла на второй курс.
– Почему же так рано приехали, в середине августа? В Асеновграде сейчас благодать.
– Мне надо досдать один экзамен в сентябре, вот я и хотела позаниматься здесь. Экзамен трудный, а некоторые книги есть только в университетской библиотеке.
– Понимаю… Вы знаете, Тотева, я почти представляю, как вы жили до сих пор. Не обижайтесь, но в вашей жизни нет ничего исключительного. Отец ваш – служащий…
– Учитель, – уточнила она.
– Вступили, как и все, в комсомол, закончили школу. Теперь вот славянская филология. Впрочем, могу добавить и некоторые данные, которые обычно не пишутся в автобиографиях. Увлечение спортом, тетрадка со стихами, спрятанная в гардеробе, парнишка с соседней улицы, который всех на свете… Где он сейчас, этот ваш парень?