Седьмая чаша
Шрифт:
Даракчиева достала записную книжку.
– Простите, у вас не найдется, чем записать? – спросила она.
Он протянул ей авторучку и продиктовал телефон. Хозяйка тоже встала и предложила:
– Хотите, отвезу вас на машине?
– Нет, спасибо. Мы осмотрим еще вашу дачу, а потом пройдемся немного пешком.
– У меня одна просьба… – замялась Даракчиева. – Я была с вами предельно откровенной, но… если мой сын узнает…
– Не узнает, – успокоил ее Геренский. – Я вам обещаю.
3
Когда они уже подходили к автобусной
– Ну, что скажешь о Зинаиде Даракчиевой? Смилов пожал плечами:
– Она из тех женщин, которые и в двадцать, и в сорок выглядят тридцатилетними. А вообще меня в ней что-то отпугивает. Красива, умна, но холодна как лед. Лично я таких дамочек остерегаюсь.
– Меня в Даракчиевой интересует другое. Прямое либо косвенное отношение к убийству…
– Исключите прямую связь, товарищ подполковник. Мы зря потратили бы время, пытаясь уличить Даракчиеву в убийстве. Прежде всего ее здесь не было. Далее. С каких это пор убийцы сами стараются навлечь на себя подозрения? «Георгий был законченный подонок», «Я убила бы его, если б он не был отцом моего сына» и все такое прочее. Преступник или сознается, или отпирается. Даракчиевой ничего не стоило представить свою семью как гнездо двух влюбленных пташек, а своего мужа как обожаемого супруга. А она? Не раздумывая, выставляет себя в самом невыгодном свете. Нет, уголовщиной тут и не пахнет.
Александр Геренский кивнул. Как всегда, Смилов следовал логике его собственных мыслей.
– Если вникнуть в ход рассуждений Даракчиевой, – продолжал Смилов, – надо включить в список подозреваемых кого-нибудь из многочисленных приятелей убитого. Почему мы должны ограничиться четырьмя гостями из шести?
– Ты о Даргове? Но его не было на даче.
– Дамян Жилков утверждает, что муж Бебы крутился в тот день возле дачи. И что Даргов отлично знал ее внутреннюю планировку, знал также все привычки хозяина, последовательность ритуала при подобных оргиях. И еще: что Даргов давно уже знал о связи своей жены с Даракчиевым и страшно ее ревновал.
– Положим, так. Но не слишком ли долго он готовил страшную месть? А в результате трагикомедия: обманутый муж прикончил любовника за то, что любовник бросил его жену…
4
Через стеклянную дверь приемной Геренский увидел двух ожидавших его девушек. Он остановился и, стараясь остаться незамеченным, рассмотрел их.
Светловолосая была или хотела казаться олицетворением застенчивости, скромности, покорности судьбе. Ее простенькое платье, угловатые мальчишеские плечи, румянец, пылавший на щеках, – все это никак не вязалось с понятиями разгула, попоек. Она сидела на краешке стула, прижав к груди руки и опустив голову.
Другая, темноволосая, чувствовала себя как дома. Закинув ногу на ногу, она курила и пыталась заговорить с милиционером, сидящим возле телефона. Самым замечательным в ее туалете была юбка – сантиметров на тридцать выше колен.
Геренский вошел. Милиционер вскочил, отдал честь. Девушки совершенно по-разному отреагировали на его появление. Светловолосая еще больше сжалась и стала похожа на провинившуюся школьницу, вызванную к директору на разнос. Ее разбитная подруга затянулась сигаретой, выпустила кольцо дыма и кокетливо прищурила глаза. Он пригласил обеих в свой кабинет.
– Не прикажете позвать секретаря, товарищ подполковник? – спросил милиционер.
– Нет, – ответил Геренский. – Гражданки уже давали показания, и сейчас мы просто побеседуем.
В кабинете он молча указал девушкам на кресла.
– Как подобает воспитанным людям, давайте сначала познакомимся. Я подполковник Геренский. Веду расследование убийства… вашего знакомого Георгия Даракчиева. Вы, вероятно, Елена Тотева, она же Лени…
– Да, – с трудом ответила светловолосая, как будто у нее пересохло во рту… – И Мария Данчева. Известная также как Мими.
– К вашим услугам, – ответила та. – Курить здесь можно?
– Курите на здоровье. Это поможет вам сосредоточиться. Сосредоточиться и вспомнить, что вы делали в пятницу вечером на даче Даракчиева. Если память мне не изменяет, вас пригласили на…
– Коктейль-парти, – помогла ему с усмешкой Мими.
– Да-а-а, коктейль-парти. Впрочем, дело не в названии. Я весьма отчетливо представляю себе содержимое этого замечательного коктейля. Сперва пропускают по рюмочке-другой, потом танцы, анекдоты, потом опять не грех горлышко промочить. Ну и, наконец, интимные беседы в спальне.
– Нет! – почти крикнула Елена. – Вы ошибаетесь, ничего такого и быть не могло!
– А почему бы и нет? – искренне изумилась Мими. – В таких случаях все зависит от настроения. И от того, нравится ли тебе кто-нибудь в компании.
– Нет, этого не случилось бы!
– Случилось бы, случилось, да еще как. Уж кто-кто, а я-то лучше тебя разбираюсь в таких делах. И не строй из себя праведницу – нас пригласили не для прогулок под луной. Эти бараны знали, кто с кем будет травку щипать. Так что будь покойна, милочка: сам Жорж Даракчиев показал бы тебе, какие мягкие матрасы в его спальне.
– У вас, очевидно, богатый опыт… проведения времени в этой компании, – произнес Геренский. – Расскажите подробнее.
– Какое это имеет отношение к убийству? – вызывающе спросила Мими. – Это мое личное дело.
– Безусловно! Никто не стал бы копаться в ваших личных делах, если бы вы не были замешаны в деле об убийстве. Но уж коли замешаны, извольте отвечать на все вопросы, даже сугубо личные.
– На прошлом допросе нам говорили, будто я и Лени вне подозрений.
– Пока вне подозрений. Ну и что из того? А почему вы избегаете моего вопроса об этой компании? Или у вас есть причины что-то скрывать от следствия?
– Ничего подобного. Главное – что я не имею ничего общего с убийством, а на остальное мне наплевать… – Она швырнула сигарету в пепельницу, провела пальцем по густо напомаженным перламутровым губам. – Так вот. В самом начале был Боби, то есть Борис Паликаров. Потом его величество Даракчиев. Но недолго – Беба крепко держала его в руках… Несколько приятных вечеров провела и с Дамяном.
– А в пятницу подоспела очередь Средкова, насколько я понимаю?
– Мы собрались здесь говорить о том, что было, а не о том, что могло быть, – ответила Мими. – Допустим, Средков хотел провести со мной время. Ну и что? Я знаю законы. Бывала и в колонии. И как видите, жива-здорова.