Седьмая жертва
Шрифт:
– А что Казарян? Не такой?
– Не, сторож нормальный мужик был. Никогда не давил. Про жизнь расспрашивал, про всякое такое. Он с нами на равных.
С Бирей Сергей проговорил больше часа. Парень ему понравился, был он толковым и вовсе не пропащим, просто, по мнению Зарубина, у него еще детство в заднице играло, хоть и было ему не семнадцать, как показалось оперативнику вначале, а целых девятнадцать. Биримбеку хотелось свободы, взрослости, путешествий, событий и впечатлений, и почти все это смог обеспечить ему Сергей одним лишь предложением активно потусоваться среди бомжей как подмосковных, так и московских. Задание было простым, но интересным: как только где-то мелькнет упоминание о новом знакомом из другой социальной среды, немедленно сообщить оперативнику. Прощаясь с Бирей, Зарубин
Вернувшись в Москву, Сергей позвонил Насте и предложил встретиться возле зоопарка.
– Почему именно зоопарк? – удивилась она.
– А там бывшая жена Казаряна неподалеку живет, – объяснил он.
Что-то в его голосе, вероятно, Каменской не понравилось, потому что она строго спросила:
– Темнишь?
– Чуть-чуть, – признался Сергей. – Сюрприз, тебе понравится. Жду у входа в зоопарк в восемь часов.
Вот только сюрпризов ей сейчас и не хватает! Хорошо быть молодым, когда тебе нет тридцати, что бы ни случилось – все равно не покидает уверенность, что жизнь прекрасна и останется такой всегда. А ей уже тридцать восемь, и сомнения в благополучности будущего возникают все чаще и чаще. Одни Лешкины налоги чего стоят! Неужели действительно придется машину продавать? Ей-то все равно, она на метро ездит, но для Лешки машина – это спасение, без нее он ничего успевать не будет.
Она вышла из метро на «Баррикадной» и через две минуты оказалась перед входом в зоопарк. Зарубин уже стоял там и сосредоточенно жевал хот-дог, запивая пивом из банки.
– И каков твой сюрприз? – улыбнулась Настя. – Ты мне покажешь обезьянку, которая родила тигра?
– Ни фига подобного, – весело ответил он. – Я тебе покажу живую картину под названием «Сватовство гусара». Пошли.
Он двинулся в сторону улицы Красная Пресня. Настя недоуменно пожала плечами и пошла следом. Почему-то она была уверена, что обещанный Сергеем сюрприз находится именно в зоопарке. Выходит, что нет…
– Слушай, темнила, если твой сюрприз не в клетке, то зачем ты назначал мне встречу у входа в зоопарк?
– А так романтичнее! – Он впихнул в рот последний кусок горячей булочки с сосиской и шумно отхлебнул пива. – Но если честно, я просто гулял в зоопарке, пока тебя ждал.
– В детство впадаешь? – насмешливо осведомилась Настя.
– Много ты понимаешь. «В детство», – ворчливо передразнил Зарубин. – В зоопарке сосредоточена вся мировая мудрость, если хочешь знать. Законы естественного отбора, конкуренции, генетики, воспитания жизнеспособного потомства. Политики, между прочим, тоже.
– Уж и политики, – усомнилась она. – Не передергивай.
– А то! Вот ты небось сто раз слышала от всяких праведников, что даже дикие звери не убивают себе подобных, а не себе подобных убивают только тогда, когда голодны, и только высшее существо под названием «хомо сапиенс» на это способно. Слышала?
– Слышала, – согласилась Настя. – И дальше что?
– А то, что самые якобы благородные из диких зверей, сиречь львы, очень даже убивают себе подобных, причем в своем же прайде. Молодой лев, желая стать вожаком прайда, убивает, во-первых, старого вожака, а во-вторых, всех только что родившихся от него львят. И вовсе не потому, что он против них лично что-то имеет, а исключительно для того, чтобы самки, лишившись детенышей, перестали выделять молоко и стали снова готовы к спариванию. Для утверждения своего лидерства молодому льву необходимо как можно быстрее заделать как можно больше деток. Вот какие нравы царят в дикой природе, а мы продолжаем пускать слюни, восхищаясь ее гармоничностью и естественностью, и проклинать человечество, которое придумало убийство.
– Душераздирающая история, – согласилась она. – И ты ходишь в зоопарк, чтобы посмотреть на львов?
– И на них тоже. А еще на слонов. Мне один психиатр как-то рассказывал, что у людей есть такой склад психики, который называется эпилептоидный. Они по характеру на слонов похожи. Знаешь, медлительные такие люди, аккуратные, дотошные, любить умеют преданно, крепко и на всю жизнь. Но злопамятные – жуть. И жестокие безмерно, если их довести. То есть чтобы их довести –
– Злая, – подтвердила Настя, – поэтому лучше рассказывай, а то еще больше разозлюсь.
– Ой боюсь, – дурашливо пропищал Сергей тоненьким голоском. – Значит, так, Пална. Валентин Казарян накануне убийства имел кого-то в гостях, причем это был именно его личный гость, а не лагерное начальство.
– Откуда знаешь? – перебила его Настя. – Факты или догадки?
– Догадки, но приближенные к фактам. У Казаряна была заветная консервная баночка, которую он вывешивал на заборе, когда хотел дать понять бомжам, что в лагерь нельзя. Обычно он ее вывешивал, когда в лагерь из Москвы приезжали проверяльщики или начальники. За день до убийства банка висела, и бомжи отправились ночевать к знакомому алкашу. На другой день в послеобеденную пору молоденький бомжик по прозвищу Биря зашел в лагерь поклянчить у Казаряна спичек. Банки не было, спичками парень разжился, а на прямо поставленный вопрос о возможности вечернего визита внятного ответа не получил. Дескать, там видно будет. И ни слова о том, что вчера, мол, начальство: нагрянуло лагерь перед осенними каникулами проверить. Ни слова!
А вечером баночка заветная – тут как тут, Я в Москву вернулся, начальников этих разыскал, они мне подтвердили, что в лагерь в те дни не наведывались.
– Получается, у него накануне кто-то был и обещал появиться на следующий день тоже, но Казарян не был уверен, что он приедет, – сказала Настя. – И поэтому мы с тобой сейчас идем к его бывшей жене выяснять, не интересовался ли недавно кто-то из знакомых, где найти Валентина, Где она живет-то? А то ты меня ведешь куда-то, я даже не понимаю куда…
– Не боись, Пална, это я на мотоцикле плохо езжу, а ногами-то я хорошо хожу, не заблудимся. О! Вот здесь нам поворачивать направо.
Они свернули на Малую Грузинскую, и Зарубин слегка замедлил шаг.
– Слушай, мы идем по делу или гуляем? – Настя недовольно дернула его за рукав. – Ты, по-моему, не торопишься, холостяк.
– Мадам Казарян, ныне носящая фамилию Островерхова, будет дома только в девять. Она в половине девятого забирает сына из бассейна.
Настя постаралась справиться с подступившим раздражением. Ну чего она злится, в самом деле? Конечно, можно было встретиться не в восемь, а в половине девятого, даже без четверти девять. Можно было вообще не встречаться, выслушать рассказ о заветной банке Казаряна по телефону и отдать Островерхову на откуп Сереже, сам бы справился, не маленький. А она, Настя, поехала бы домой. Можно было бы… Но зачем? Почему так, как получилось, хуже, чем так, как могло бы быть? Ничуть не хуже. Она целый час будет ходить по улицам, конечно, это не парк и не лес, воздух в центре Москвы загазованный и грязный, но все равно это лучше, чем сидеть в помещении и без конца курить. Кроме того, она будет иметь возможность лично поговорить с бывшей женой Казаряна и задать ей те вопросы, которые сочтет нужным, вместо того чтобы потом расстраиваться и упрекать Сережу, не догадавшегося что-то спросить или выяснить. И наконец, все то, что скажет бывшая жена, Настя узнает сразу же, а не завтра утром. Это тоже плюс, и немалый.
– А вот и сюрприз! – громким шепотом произнес Зарубин.
– Где? – встрепенулась она.
– Да нот же, глаза протри, Пална! Перед тобой обещанное «Сватовство гусара»!
Настя остолбенела. В десятке метров перед ней стояли Миша Доценко с букетом цветов и сияющая Ирочка. Видно, она только что подошла, потому что цветы Миша вручал ей прямо на глазах Насти и Зарубина. Потом Миша элегантно подхватил Иру под ручку, и они скрылись за дверью, над которой сияла надпись «Международный салон».