Седьмое таинство
Шрифт:
У Фальконе враз не стало в голове ни единой мысли. Не раздумывая полицейский пробормотал:
— Ребята спустились в катакомбы, чтобы совершить какой-то ритуал. У них с собой наркота имелась. Полагаю, вряд ли стоит чему-то удивляться.
И услышал в ответ долгий и протяжный, как стон, вздох Фольи.
— Это случилось не в катакомбах, Лео. Все вещдоки и улики были совершенно явные, свежие и неопровержимые. Секс имел место незадолго перед тем, как бедняга умер. В квестуре. В камере, где вы с Мессиной,
У Фальконе все поплыло перед глазами, дыхание перехватило.
— И вы никому об этом не сказали? — недоверчиво спросил инспектор.
— Я попросил патанатома не указывать это в отчете. Он… пошел мне навстречу. Квестура и так сидела по уши в проблемах. Неужели вам хотелось иметь на руках еще один скандал? Кто бы это ни сделал — Браманте, Мессина… или вы… в любом случае это ударило бы по всем нам. Кроме того, как мы смогли бы это использовать? Торкья уже умер. Браманте сидел под замком. Он уже был у вас в руках.
— А мальчик! — воскликнул в ответ Фальконе, понимая, что кричит в трубку, но не мог остановиться. — Как насчет мальчика?! Если бы я об этом знал…
В то время как раз начинали использовать для поиска преступников анализ ДНК. И они могли бы, кроме всего прочего, навесить на Браманте еще и сексуальное насилие; несомненно, это изменило бы все существо дела.
— Что тогда? — резко спросил доктор. — Ну говорите же, Лео! Мне очень хотелось бы это услышать.
— Ну, тогда, возможно…
Ответа сразу не нашлось. Как жаль, что в свое время не была получена информация, которая могла оказаться весьма полезной.
— Извините, — произнес Патрицио на том конце линии. — Мне тогда очень хотелось поскорее со всем этим покончить. Нам всем этого хотелось. Жаль…
— Спокойной ночи! — резко бросил Фальконе и швырнул трубку на рычаг.
Он сел, подпер голову ладонями, безразличный к тому, что о нем подумают коллеги.
Так в чем же заключалась грубая правда? В том, что Джорджио Браманте не просто беззаботный папаша, бросивший сына на произвол судьбы, но еще и человек, одержимый темными тайными страстями? Если так, его жена со всеми нанесенными самой себе увечьями и неотступным стремлением снова и снова рисовать потерянного ребенка, безусловно, должна об этом знать.
Лео выругался, потому что осознал еще кое-что. Молодую сотрудницу-индианку на весь день отрядили следить за Беатрис Браманте. А он так и не видел ее рапорта.
Фальконе набрал на клавиатуре фамилию Прабакаран.
На экране не появилось ничего нового со вчерашнего вечера.
— Ох уж эти мне новички!..
Сейчас она, видимо, уже дома. Инспектор снова выругался, потом нашел номер ее мобильного и взял трубку, стараясь взять себя в руки перед разговором. Ему сейчас придется напомнить юной сотруднице, что никто из его
В трубке раздалось три гудка. Потом ответил мужской голос.
— Мне необходимо поговорить с агентом Прабакаран, — нетерпеливо начал полицейский. И добавил: — Это инспектор Фальконе.
Возникла пауза.
— Что же это вы так задержались, Лео? — произнес холодный и довольный голос. — Я уже давненько жду вашего звонка.
ГЛАВА 26
Перони пытался определить возможные подземные убежища Браманте при содействии ученого, помешанного на червях, двух студентов-археологов, которых следственная группа привлекла на помощь, и огромной кучи карт. Коста нашел себе тихий уголок и позвонил в Орвьето. Голос Эмили звучал очень издалека, и в нем не было никакой теплоты и уверенности, которые он ожидал услышать. До виллы Мессины всего несколько часов езды на машине, но ощущение было такое, что невеста на другой стороне планеты. Хозяин и остальные гости сейчас обедали; она же сидела одна в своей комнате и отдыхала. Совершенно на нее не похоже.
— Что стряслось?
— Ничего. Мне просто захотелось побыть одной. А еще меня бесит, когда другие наслаждаются хорошим вином, а я не могу составить им компанию.
— Как ты себя чувствуешь?
Молчание. Ее нынешнее состояние было ново для них обоих. Врачи говорили, что у нее могут быть приступы депрессии и повышенная утомляемость. Эмили было не с кем поделиться ощущениями. Рафаэла ничего не понимала в беременности, а Артуро Мессина, который стал настоящей опорой в отсутствие Ника, хотя и делал все, что мог, все равно оставался чужим.
— Может, завтра я поеду кое-кого повидать, — призналась Дикон в конце концов. — Ничего особенного.
— Можешь поехать и сегодня вечером, — тут же предложил Коста. — Зачем ждать?
— Да я знаю, что они скажут. Повздыхают и подумают: вот еще одна первородящая мамаша, по любому пустяку впадает в панику. И все потому, что это для нее ново. И ничего особенного. Дети появляются на свет все время.
— Но возражать-то не станут. Они для этого там и сидят.
— Нет, — твердо ответила Эмили. — Они там сидят, чтобы лечить больных. Я утром съезжу к доктору, чтобы мы оба были спокойны. Да и нет никаких причин опасаться, просто чувствую себя как-то не так. Вот и все.
Коста хорошо ее знал, чтобы слишком настаивать.
— Когда мы увидимся?
— Мессина дал нам еще один день. После этого, если Браманте будет по-прежнему гулять на свободе, Фальконе передаст дело Баветти и мы уберемся из квестуры, все трое. Не соответствуем требованиям Мессины, он не очень-то одобряет наши действия. В этом Бруно не слишком похож на папашу.