Седьмое знамение
Шрифт:
Беседа с ним на остановке необычайно всколыхнула Сеню. Он, конечно же, еще не был готов простить свою мать, но взглянул на нее под каким-то другим углом. А что, если она и правда в шестнадцать лет была похожа на Людмилку? В доме где-то в шкафу валялся старый семейный фотоальбом. Но что могла передать фотография? Черты лица и контуры тела? Суть Людмилки не в этом. Неужели у матери когда-либо был такой резкий взгляд, отрывистый голос и дикая натура? Неужели человек способен настолько измениться? А ведь, наверное, отец Александр прав.
На кого же тогда похож сам Сеня?
Умоляю, Господи, только не на собственного отца.
Пытаясь взять себя в руки, Сеня продолжал стоять на остановке и делал глубокие вдохи. И тут он почувствовал, что на него медленно, но верно надвигается приступ забытья – сила, которой невозможно противостоять. Реальность постепенно исчезала и заменялась на вымышленные образы, приносящие подобие удовлетворения. Теперь вокруг него были райские кущи, он однажды видел такую яркую картинку в Библии для детей.
– Привет, Гуми, – пробормотал Сеня. – Я знаю, ты не сам Гуми, но, конечно же, его последователь. Странно, как много общего у тебя с Фаиной… и с отцом Александром. Он очень хороший, я тебе о нем уже рассказывал, помнишь, в позапрошлый раз. Ты помнишь… Да. Пойдем.
На лице у него появилось отрешенное выражение, взгляд остановился. Он засунул руки в карманы, развернулся и направился туда, где он получал желаемое – в подвал Братства Гумитов. При этом в ушах у него звучал мягкий голос Гуми:
– Сеня, я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было. Даже больше Плескача – он слишком сильный. Даже больше Профессора – он слишком умный. А ты, Сеня, ты добрый, мягкий, невинная душа, и ты несчастнее их всех. Кстати, прислушайся к отцу Александру. Он мой посланник. Правда, сам он об этом не догадывается. Так что слушайся его. В эти дни темнело не так рано, но вечера были сырыми и промозглыми, дороги покрывались гололедицей. Сеня вышел из подвала уже в темноте, грустно вздохнул и рассеянно побрел прочь. Он был все еще в трансе, но бормотать перестал. Он теперь бродил не по родному городу, а по раю, и старался запомнить все его подробности, чтобы поведать о нем другим людям. Они, впрочем, ему не поверят. Жаль.
Отец Александр ему поверит. Он, скорее всего, тоже видел рай. Он же наверняка там создан.
Почти сразу вслед за Сеней из подвала вышли Плескач и его товарищи. На улицах начиналось их время, когда они совершали свои действия безнаказанно. Не было, в общем-то, ничего удивительного в том, что мальчик соблазнился их мнимой силой – они вели себя как короли, так как всерьез считали себя сильнее всех. Но настоящая сила проверяется не на слабых, а на равных или более сильных противниках.
– О ком это сегодня говорил Профессор? – поинтересовался Дюмон Романов.
– Священник разовский, Александр Рудаков, – ответил Плескач.
– А! – понял Дюмон. – Так я его знаю. Он живет в нашем доме, на одной площадке с Сеней Шевченко. Молодой еще.
– Ну и как он? – спросил Рига.
– Смирный, как овца. Проблем не будет.
Они гоготнули и пошли черными, пустынными дворами к тем домам, где жили отец Александр, Сеня, Дюмон. Тут Леон спросил на ходу:
– Слушай. Плескач, а чего они с Профессором не поделили? Поп этот нам вроде не мешает. На глазах не мельтешит, и взять с него нечего.
– Темнота, – презрительно сказал Плескач. – Этот поп недавно написал статью в газету, где призывал народ бороться с ересью. С такими, как мы, значит.
– Понятно, – угрюмо бросил Леон и плюнул себе под ноги.
– Попы – они такие, – развивал мысль дальше Рига. – У них задача: переманить всех в церковь, чтобы получать с людей больше денег. Это же яснее ясного.
– Странно, – отозвался Леон. – Но ведь мы занимаемся тем же самым.
– Заткнись, – повернулся к нему Плескач.
– Да! – поддержал вожака Рига. – Мы служим истине, а они – своей церкви.
– Вот именно, – усмехнулся Плескач и возобновил движение.
А Рига обрадовался его поддержке и углубился в рассуждения:
– Всякие церкви – наши враги, они нас одинаково не любят и хотят нас извести, поэтому лучше не ждать, а наносить удар первыми! Долой христианство, ислам, буддизм, иудаизм и прочие молельни! Да здравствует всемирное Братство Гумитов! Слава Профессору! Тебе, Плескач, тоже слава. В новом мироустройстве ты будешь Главным Начальником Всех Силовых Структур.
– Чего, чего? – не понял Филин.
– Где ты таких слов набрался, Рига? – спросил Дюмон.
– Читал в газете. Она висела на окне киоска, а я в это время курил, вас ждал и от скуки просматривал названия и заголовки, – объяснил Рига. – Никогда в жизни не подумал бы, что ментовка является силовой структурой.
Они засмеялись.
На улице было пусто и скользко. Скудное освещение – только сугробы да кусочек луны. Плескач выбрал местечко, где не так сильно сквозило, и там они остановились, ожидая, когда появится священник. Они изредка переговаривались, причем темы для разговоров не отличались разнообразием. Драки, деньги женщины – вот был круг их интересов. Все прочее не стоило обсуждать. Один Дюмон не участвовал в беседе. У него были свои мысли. О девушке из ПТУ, с которой он на днях познакомился. Бедовая, но не как Людмилка, а словно в шутку. На дискотеке она танцует лучше всех, зажигая на площадке огонь. Он пока не посвящал ее в подробности своих «трудов», да и сомневался, обязательно ли нужно это делать. Может, он и скажет ей… в тот момент, когда она ему надоест и он решит с ней расстаться.
– Сенька-то наш какой-то не такой в последнее время, – вдруг произнес Филин. – По-моему, у него съехала крыша.
– Ты тоже заметил?
– Угу. Сегодня я спросил у него насчет сигарет и даже толкнул в бок, а он постоял-постоял и прошел мимо, а на меня не посмотрел, как будто меня и не было. И это не в первый раз.
– А мне кажется, он вообще такой, – пренебрежительно отозвался Рига.
– Щенок он, ваш Сенька, – вынес свой вердикт Плескач. – Я таким щенком не был даже во младенчестве.