Седьмой ключ
Шрифт:
Монстр в обличии Сережи протянул к Машке руки и замычал. Она завизжала, да так отчаянно, что, казалось, этого крика стены не выдержат… Покров, которым был обернут некий плоский предмет, принесенный Юрасиком, соскользнул на пол, свет луны дрогнул, поплыл… и осветил картину в овальной раме. Портрет молодой женщины.
В прихожей свет не горел, и эффект появления из темноты, — словно из ниоткуда, — этого старинного портрета был так неожидан, что все застыли. Потом существо, снесшее дверь, завыло и на губах у него запузырилась пена. Он задрал голову, судорожно дернулся и ничком, как подкошенный,
Глава 6
Окрыленные первой победой…
Лежащий на полу вздрогнул, приподнял голову. Со стоном сжал виски, снова рухнул ничком… Юра с Алешей расступились, пропуская Ксению, та присела рядом с лежащим на корточки, смочила кончики пальцев водой из бутылочки и, что-то шепча, принялась осторожно умывать и кропить его лицо.
Вера увела в свою комнату полубесчувственную Веточку, дала ей снотворного, уложила в постель и вернулась к остальным. На пути ее настигла нелепая мысль, что они с Веткой у себя дома смотрят жуткий триллер по видео — обе прежде это занятие очень любили…
«Ну да, — горько усмехнулась она, — не хватало только пакетика с чипсами! А фильм — что надо: ни режиссер, ни актеры друг другу в мастерстве не уступят…»
— Ну как? Получается что-нибудь? — Вера присела рядом с Ксенией возле неподвижного тела. — Тебе нельзя сидеть на корточках долго — давай я!
— Погоди, сейчас… Кажется… Сережа! Сережа, вы меня слышите? — негромко, но настойчиво позвала Ксения, снова омыв ему лоб и виски.
— Машенька, подойди! — ободряюще кивнула она помертвевшей Манюне, которая опасливо наблюдала за этими манипуляциями, — иди, не бойся! Ну? Вот так, хорошо.
— Сережа, мы здесь. Все здесь: и Маша, и Вера, и Веточка. А я — Ксения — меня вы не знаете, а я вас знаю — заочно. У вас был обморок, а сейчас вы пришли в себя. Машенька, ну помоги же отцу…
Сережа тяжело приподнялся на локте. Судорожно зевнул. Отвернулся.
— Что это? — расслышали низко склонившиеся над ним Маша с Ксенией в хриплом выдохе губ…
— Юра, помоги, — Ксения подала знак, махнув рукой, — и Юрасик, скривившись и не тая своего отвращения к лежащему человеку, принялся поднимать его на ноги.
— Спасибо, я сам.
Сергей, неуклюже переступая затекшими ногами, с трудом добрался до ближайшего стула и тяжело рухнул на него, стиснув руками виски — как видно, голова раскалывалась от боли.
Вера, задержав дыхание, готовая в любую секунду отпрянуть, приблизилась к нему. Пододвинула стул и села.
— Сережа… Вы помните что-нибудь? Как вы появились здесь — вы это помните?
— Нет… — он медленно поднял голову. — А… где я?
— Папочка! — Машкин крик взорвал напряжение. — Папа, я здесь!
Он неловко вскочил, только теперь заметив ее, опрокинул стул… Она, плача, целовала ему щеки, лоб, нос. Его лицо все еще было влажным от святой воды, которой омыла его Ксения. Теперь к этой влаге примешались соленые Машкины слезы. Сережа стоял, крепко обнимая дочь. Манюня, пряча зареванное лицо у отца на груди, спросила о чем-то, тот что-то ответил, неуверенно улыбнулся и осторожно, несмело, будто стыдясь, погладил ее по голове, по спутанным, растрепавшимся волосам… Руки заметно дрожали.
Вера почувствовала
Разглядев при ярком свете багровый Алешин синяк, Ксения ахать не стала, а только быстро, без лишних слов умыла его разбитое в кровь лицо и выдала старый медный пятак — и откуда он только здесь взялся! Вера в который раз поражалась, глядя на нее: эта женщина всегда делала именно то, что нужно, и тогда, когда нужно. При этом заботы ее никогда не казались назойливыми — ей хватало деликатности вовремя оставить человека в покое…
Глядя, как ожил мальчишка от этой заботы, с какой забавной старательностью осваивал методику борьбы с синяком, Вера подумала, что они в последние дни совсем его позабыли… Алеша явно чувствовал себя лишним.
А Алеша… он и в самом деле ощущал себя в эти дни совершенно заброшенным. Да и навязчивая идея, будто он тюфяк тюфяком, казалось, навечно угнездилась в его неокрепшем сознании… И тут он ожил! Он чувствовал себя так, словно до сего времени барахтался под водой, а теперь вынырнул на поверхность, глотнул свежего воздуха, увидел солнце, звезды, цветы… Он впервые шагнул навстречу опасности, навстречу собственному страху и, услыхав от Юрасика короткое: «Ну как ты, мужик?», ощутив крепкое пожатие его руки, протянутой, чтобы помочь мальчишке подняться, — сдержанное рукопожатие равного с равным, — Алексей убедился: нет, он не тюфяк, не рохля, не жалкий очкарик. Он поверил в себя!
Он рассматривал в зеркало свой фингал с такой гордостью, будто тот был орденом Святого Георгия, данным в награду за храбрость.
Словно очнувшись, парень с изумлением озирался вокруг и счастливая полуулыбка блуждала на приоткрытых губах. Так вот она, жизнь! Непредсказуемая, загадочная, — жизнь позволила ему убедиться в той непостижимой легкости, с которой она менялась мгновенно и вдруг. Миг — и в доме, где поселилась тревога, ожил теплый ласковый свет — достаточно было взглянуть на Манюню, прижавшуюся к отцу… Миг — и липучий назойливый страх лопнул, как мыльный пузырь, и то, что казалось неодолимой преградой, ушло без следа. Одно Алеша не понимал, не мог понять: как случилось, что добрый, приветливый человек — Машкин папа — превратился в самого настоящего монстра, стал чудовищем, а потом, словно по мановению волшебства, снова самим собой… Так не бывает, не может быть, думал Алеша. Он не поспевал за реальностью, за подвижным, изменчивым ритмом ее метаморфоз.
Глядя одним глазком сквозь приоткрытую дверь на прежнего дядю Сережу и на картину в овальной раме, Алеша смутно догадывался, что причина его преображения кроется в этой картине. В ней — ключ к загадке. Выходит, монстр, который таился в Сереже, прорвался наружу благодаря этой картине? Или, напротив, она загнала его внутрь — в тот глухой каземат, где он скрывался до срока… И может быть, — да, Алеша, готов был принять эту догадку на веру, хоть все его существо противилось ей, — в душе каждого человека, КАЖДОГО — в том числе и его самого, — имелся такой каземат… И монстр, который прячется там, в любой момент может выйти наружу.