Седьмой лорд
Шрифт:
— Когда я говорил нечто подобное?
— Я, по крайней мере, знаю свои достоинства и недостатки, — улыбнулся Цзин Ци. — Возможно, я бесполезен во многих вещах, но, когда речь идет о делах, которые пачкают взор и вынуждают промывать уши, у меня есть несколько способов решения... Методы ведения дел второго принца действительно заставляют сердца людей содрогаться от страха.
Хэлянь И молча посмотрел на него с непонятным выражением на лице, лишь долгое время спустя спросив:
— Что ты собираешься делать?
Цзин
— В следующем месяце у Его Величества день рождения. Боюсь, мне придется попросить юного шамана о помощи.
***
Примечания:
[1] Это строки из стихотворения китайского поэта эпохи Пяти династий, Ли Юя ?? (также известен как Ли Хоучжу ???, 937-978). Оригинальное название «??? · ??????» — «В момент поражения / За сорок последних лет государства». Под «ветвями яшмы/яшмовыми листьями» здесь понимаются члены императорской семьи. Перевода на русский язык мы не нашли.
[2] Хоу — наследственный титул знати второго из пяти высших классов; маркиз, удельный князь, господин.
[3] Дословно можно перевести как «свежий ветер и светлая луна» — это образ обстановки, которая располагает к лирической беседе, к мечтательности и любви.
[4] Гибкая ива — образно о женской очаровательности. Цветы персика — символ женщины.
Глава 20. «Разговор по душам»
У Си молча сидел в стороне до самого ухода Хэлянь И. В душе он понимал все и ничего одновременно.
Цзин Ци на некоторое время задумался, слегка наклонив голову. Когда он опустил глаза, сидящий напротив человек не смог разглядеть прелестную улыбку, что не сходила с его лица. В тот момент его подбородок казался чуть заостренным, а уголки глаз — приподнятыми. Все это делало его облик холодным и равнодушным.
Через какое-то время Цзи Сян вошел и обратился к Цзин Ци:
— Господин, госпожа Су выпила воды и сказала, что уже довольно поздно, потому ей придется уйти.
Цзин Ци кивнул.
— Найди кого-нибудь, чтобы проводить ее... О, точно! Когда-то нам подарили чашу из кораллового стекла. Скажи ей, чтобы взяла ее. Она слишком яркая и пестрая для кабинета, в поместье молодой госпожи будет смотреться лучше.
Пин Ань чуть не задохнулся от шока. Поскольку все гости разошлись, а У Си жил по соседству, часто заходил к ним и в принципе был хорошим знакомым, Пин Ань наклонился и проворчал Цзин Ци на ухо:
— Господин, чтобы приобрести эту чашу, покойный князь использовал все свои связи и заплатил очень много денег. Но вы... вы так легко отдаете ее...
Цзин Ци пальцем ткнул его в лоб, оттолкнув в сторону, демонстративно взмахнул рукой от недовольства и сказал:
— Деньги не являются неотъемлемой частью человеческого существа, потому не стоит тратить усилия на их получение и сохранение. Разве ты не слышал, что улыбка стоит тысячи золотых монет?
Пин Ань почувствовал, что его расточительный господин в будущем явно пойдет другой дорогой, и пробубнил себе под нос:
— Ваш слуга предпочел бы никогда не жениться. Лучше остаться холостяком, чем жить с женщиной, которая разоряет семью.
Цзин Ци пристально посмотрел на него в ответ.
Пин Ань сразу понял, что случайно брякнул что-то не то. Он этой фразой не только обозвал господина расточительным человеком, но и сравнил его с «женой». Потому Пин Ань раскрыл свои тонкие поросячьи глазки как можно шире, чтобы выглядеть прямодушным и ни в чем не повинным, а затем бесстрашно сказал:
— Господин, есть предел удачи, сопутствующей человеку. Нужно беречь свое счастье, только тогда маленький ручей будет течь далеко. Приобретая богатства, нужно думать, как разыскать источники доходов и сократить расходы.
«Ах ты, маленький болван! Еще вздумал поучать меня» — подумал Цзин Ци.
— Приобретая богатства, нужно думать, как разыскать источники доходов и сократить расходы, — рассмеялся он. — Нужно ли ждать, когда начнешь скитаться по улицам в ужасающей нищете, чтобы наконец не жалеть денег? Убирайся, убирайся! Иди занимайся, чем занимался, и не мешай мне.
— Как прикажете, — обиженно ответил Пин Ань. — Позже этот слуга вернется и подаст господину отчет. Тогда мы вместе обсудим, когда придет время продать последнюю рубашку.
Цзин Ци треснул его по спине и с издевкой сказал:
— Маленький сукин сын, ты вконец обнаглел!
Когда Пин Ань в гневе покинул их, Цзин Ци повернулся к У Си и спросил:
— Мне казалось, после стольких размышлений тебе есть, что сказать. Теперь, когда все ушли, почему ты молчишь?
У Си с легкой улыбкой наблюдал за пререканиями слуги и хозяина, но, услышав вопрос, опомнился и ответил:
— Почему ты только что сказал им это?
Цзин Ци скользнул по нему возмущенным взглядом и задал встречный вопрос:
— Что еще я мог сказать им? Отстраниться от общей картины происходящего и сказать, что покушение не имело ко мне никакого отношения и что это Хэлянь Ци приложил руку к распрям народов Южного Синьцзяна?
У Си кивнул.
— Так все и было.
Цзин Ци тяжело вздохнул и потер виски:
— Братец У Си, в твоей груди бьется живое сердце или все-таки лежит весовая гиря?
— Ты обозвал меня идиотом? — невозмутимо спросил У Си.
Цзин Ци лишился дара речи. На этот вопрос было действительно сложно ответить. У Си вдруг улыбнулся. Внешность этого человека всегда была изящной, просто несколько угловатой. Однако улыбка смягчала черты его лица, придавая особенной привлекательности.