Сегодня - позавчера 2
Шрифт:
– А можно я тогда постою?
– Ты что, в жопу ранен?
– Никак нет!
– Тогда сядь!
– Есть!
Сел. Но по Уставу всё одно плавал. Почувствовал себя опять студентом. На Госэкзамене. Но, тогда я не волновался, был уверен, что отбрешусь. Декан так и сказал:
– Язык - как помело. Мелет чушь, но в верном направлении.
И вот тут, ощутив себя не старшиной Кузьминым, в студентом, я успокоился, стал работать "помелом". Только товарищи старшие командиры ни разу не преподы - осадили влёт.
– М-да!
– подытожил генерал и раскрыл тетрадь. Я чуть не
– И как он смог, если уставов он совсем не знает? Это точно он сделал или ему чужое приписали?
– спросил генерал Кельша.
– Кроме него таких фокусов никто не делал в этом районе.
– Ладно, старшина, поясните мне, чем было обоснован именно такой план атаки деревни Н, где вы разгромили штаб немецкого пехотного полка? Была ли необходимость атаки? Оправдан риск?
Вот тут я почувствовал себя в своей стихии. Трещал без умолка. Генерал внимательно слушал.
– А как вы думаете, вот тут даже есть запись, предполагаю вашей рукой: "Почему в первый день добились большего, чем планировали, а во второй наоборот - разгром? Думать позже". В самом деле, почему? Надумали?
– Да. Комбат планировал...
– Он вас в свои планы посвящал?
– Нет, конечно. Я проигрывал в голове возможные варианты действий, выбирал, по-моему мнению, наилучший, делился со своим ротным капитаном Степановым, а вот он уже бывал в штабе. А комбат злился. Он считал, что если я разгадал его замысел, то и противник сможет. Вот и злился. А потом на меня батальон оставил. Приказал вывести.
– Понятно, вернёмся к разбору того боя.
– Да. Комбат хотел "втащить" танки врага на плацдарм, заманить, а потом в упор перестрелять. Для этого на западном склоне были оборудованы ложные позиции, где наша рота должна была обозначать присутствие крупных сил. Там же оборудовали огневые трёх захваченных пушек.
– Почему мост не взорвали? Не смогли?
Я вздохнул:
– Наверное, так и надо было сделать. Но, река - одно название. Только, что осенью разлилась. Не Днепр. Врагу её перемахнуть - сутки. А вокруг нас только изжёванные стрелковые подразделения. Наш батальон по боевой силе был, как бы, не мощнее дивизии, которую мы усилили. Вот и решили "подставиться" под танки, чтобы у фрицев не было соблазна наводить переправы в другом месте.
– Фрицев?
– удивился один полковник, вскинув седую, лысеющую голову.
– Ну, немцев. Они нас Иванами называют. А у них самое частое имя - Фриц. Федя, по-нашему.
– Не отвлекайтесь.
– Есть! Мы подставились. Решили танки его выбивать и таким образом сдерживать. Но западный склон был врагу виден. А их владение огневыми средствами уже было известно. Решили лупить их на обратных склонах. А получилось иначе. На ложных позициях мы отлично вломили фрицам. Лучше, чем надеялись. А на следующий день - они нам. Нас растерзали часов за шесть. Хотя и мы им сильно долбанули. Около сорока танков за два дня - по-моему, отлично. Батальон на батальон. Это не считая пехоты. Их мы тоже хорошо причесали.
– В чём причина усиления боевых качеств противника на второй день? Подход резервов? Авиация?
–
Командиры переглянулись.
– Интересные выводы. Для старшины, - сказал генерал, захлопывая "Журнал БД", передал его Пельшу, - это в музей. Читается, как Жуль Верн. Пришёл, увидел, победил. Старшина, если мы вам дадим роту, справитесь?
– А вчерашний мой бой в качестве ротного вы как оцениваете?
Кельш скривился, как от зубной боли. Но, трое остальных уже смотрели на него. Чекист стал зачитывать с бумажки:
– Усиленная пулемётами штрафная рота ночью, под огнём противника, по льду, форсировала реку О. и в рукопашной схватке очистила квартал Н. При поддержке огня всей артиллерии дивизии полковника Н, рота отразила все атаки противника, неоднократно переходящие в рукопашные схватки. Противник вводил в бой до двух батальонов пехоты при поддержке артиллерии и бронетехники. После восьми отбитых атак, командир роты вызвал огонь на себя. В ходе боя уничтожено до 500 солдат противника, одна самоходка, три бронетранспортёра, подавленны две миномётные и одна артиллерийская батареи. Перешедшая в наступление дивизия довершила разгром противника.
– На себя? Ты вызвал огонь на себя?
– спросил седой полковник.
– Мы укрылись в подвале. Рота задачу уже выполнила и погибла. Осталось только несколько раненных.
– Почему старшина командовал ротой? Где был ротный?
– Ротный был снят с должности по приказу комдива. А вчера я и старшиной не был. Просто боец переменного состава.
Кельш опять скривился. Зубы надо лечить, дядя!
– Это чёрте что!
– хлопнул ладонью по столу генерал, - штрафники командуют сами собой! А где командиры постоянного состава?
– Были выбиты в предыдущем бою. Ротный отдан под трибунал за трусость, - вынужден был ответить Кельш.
– Это не значит, что штрафники должны командовать штрафниками! Тем более, что командиры отбывают наказание в штрафбатах, а не в штрафротах! Это они так и разбегутся.
– Уже не разбегутся. Некому бежать, - сказал я. О, обо мне вспомнили.
– Почему принял командование? Кто приказал?
– Никто. Не кто, а что. Долг приказал. Больше некому было. Девиз всех придурков - кто, если не я?
– За что в штрафниках оказался?
– За упрямство и длинный язык.
Кельш опять скривился, покачал головой. Генерал посмотрел на него, видимо что-то понял:
– Что ж, лейтенант Кузьмин! Надеюсь, война вас пощадит. Командуйте. Нам очень не хватает толковых командиров. Гроссмейстеров, как ты говоришь. Удачи!
Я вскочил, проорал, что служу трудовому народу. Генерал поморщился, встал, вышел. За ним - полковники. Кельш остался. Поманил меня пальцем. Я подошёл.
– Ты понимаешь, что всё это само не происходит?