Сегодня я Лола
Шрифт:
По сути, настоящую боль утраты и сожаление испытывают только самые близкие родственники и друзья, которые были рядом в самые последние дни и сложные минуты. Все остальные лишь соответствуют нормам приличия, которые на самом деле никто не оценит.
Если бы я сегодня осталась дома никто бы этого и не заметил. Если бы не пришел директор банка или тот мелкий чиновник всем было бы все равно. Если бы тот бизнесмен с дорогими часами не взял с собой свою супругу, которая судя по ее отстраненному взгляду, даже не знала моего родственника, покойный дядя даже не расстроился бы.
Вдоволь насмотревшись,
Надо сказать, что дом дядюшка отстроил себе просто шикарный. Двухэтажный с балконами, окружающими его по периметру, огромным залом, столовой, кабинетом, пятью спальнями, джакузи, бассейном и летней верандой. Я обошла оба этажа и задержалась в
кабинете – здесь была огромная библиотека и я не смогла пройти мимо. Изучая коллекцию многотомников, которые красовались на бесчисленных полках своими красивыми переплетами, я невольно стала свидетельницей разговора двух женщин. Они, так же как и я, любовались интерьерами дома и обсуждали семью дяди:
– Да уж, хорошее наследство достанется этой вертихвостке.
– У нее такой возраст, – со вздохом и сожалением вторила ей вторая, – в этом возрасте нужно учиться в университете и вовсю наслаждаться молодостью, а у нее уже ребенок и теперь такое наследство свалилось ей на голову.
– Да разбазарит она это наследство, ты думаешь в двадцать три она сможет управлять бизнесом мужа? Я вот что-то очень сомневаюсь.
– Может быть и разбазарит, я как раз об этом и говорю, что доля ей досталась совсем не по возрасту.
Я немного выглянула из комнаты, что бы увидеть говорящих. Женщина, которая утверждала, что молодая вдова пустит все по ветру, выглядела немного вульгарно. Она была в красных туфлях, которые сразу же бросались в глаза и при этом невыгодно подчеркивали ее толстые щиколотки и икры. Черное платье, совсем не дешевое, выдавало полный живот и большую грудь, которая и покоилась на нем. Поверх платья ее плечи украшала черная норковая пелерина, завязанная тонкой шелковой лентой. Весь вид ее говорил, что она пришла выразить соболезнования и заодно показать свой статус, а также то, что у нее есть деньги, а вкуса и умения одеваться по случаю – нет. Говорила она довольно противным и громким голосом. По ее тону и манере держать себя было понятно, что это живое воплощение Шапокляк и Фрекен Бок в одном флаконе – она всегда права и знает за других как им жить и что делать.
Ее собеседница выглядела немного скромнее, но тоже не бедно. Серый строгий костюм, идеально сидевший по фигуре, лаковые туфли, полное отсутствие макияжа и волосы с проседью затянутые в идеально гладкий пучок. Голос у нее был приятный и даже ласковый, взгляд мягкий, хотя она и казалась женщиной довольно строгой и уверенной в себе.
– Да и мужа она выбрала совсем не по возрасту! – раздражаясь ответила Шапокляк-Фрекен Бок, – или ты думаешь такого будущего я хотела для своей дочери?! Старика годящегося ей в отцы и одинокую молодость с ребенком на руках?!
Подумать только, это теща моего дяди! Мать той бедной девушки, которая сейчас принимала соболезнования с самым потухшим взглядом, который я когда-либо видела.
– Ну-ну не кипятись, зато ее одинокая молодость очень хорошо обеспечена, а ты как мудрая мать поможешь ей управиться с наследством и сыном. А потом, как Бог даст, может быть, она и выйдет замуж через год-другой. А здесь присутствует еще кто-то из родственников? Я плохо знакома с вашей семьей? – приятная женщина явно хотела перевести тему, чтобы Шапокляк перестала возмущаться моим дядей так громко.
– Пришла. Племянница.
– Племянница, значит, у него все-таки есть родня?
– Родня была. Только, что толку, если все разгильдяи и бездельники. Его сестра – мать этой племянницы алкоголичка. Спилась. Про остальных не знаю. Боюсь, что и племянница, как ее там зовут, не помню, не далека от примера матушки, навряд ли из таких семей выходят порядочные люди.
Мне захотелось выйти из своего укрытия и высказать ей в лицо все, что я думаю про таких вот умудренных опытом особ, которых больше всего заботит общественное мнение. Да, моя мама не была образцом для подражания. Да, женский алкоголизм – это проблема, но это не значит, что он передается по наследству и что я стану такой же. Я, между прочим, до недавнего времени работала в страховой компании, очень престижной и известной и еще могу оплачивать себе жилье и покупать строгие платья, в которых можно прийти на деловой прием. Но собственно, больше мне особо гордиться и не чем, но человек то я порядочный.
Женщины ушли дальше и продолжили свой разговор, наверное, так и обсуждали меня и мою семью, а я осталась стоять в кабинете, рядом с нетленной классикой Толстого и Достоевского и чувствовала себя маленькой девочкой, которая вся чем-то перемазалась и которую никогда не будут воспринимать как серьезного и взрослого человека.
Вдруг мой покой был нарушен – в кабинет буквально ворвался молодой человек, говорящий по телефону. Видимо, ему нужно было место, где можно обсудить что-то серьезное без лишних ушей и глаз и он думал, что он его нашел. Он не заметил меня и прошел от двери к окну внимательно слушая, что ему говорят. Потом он немного нервно и нарочито замедленно начал объяснять человеку на том конце, что нужно делать:
– Послушай! Сей-час ты вой-дешь ту-да и ска-жешь, чтоо сделка от-ме-ня-ет-ся. Отменяется! Понятно! У нас нет главного партнера! Он умер! Так им и передай! Да! Скажи им, что я свяжусь с ними после того, как все утрясется.
Он положил трубку, повернулся и увидел меня. Я стояла немного испуганная таким резким и грубым тоном, снова стала свидетельницей чужого разговора, хоть он мне и никак не был интересен. Лоб молодого человека немного напрягся и густые красивые брови сдвинулись ближе друг к другу.
– Вы все время здесь были? – его голос был уже не такой резкий, как во время телефонного разговора.
– Да… – испуганно ответила я, – но я не хотела…
– Нет-нет, извините – его брови расслабились и красивые зеленые глаза смотрели уже не так строго, – это я виноват, что невольно втянул вас в этот разговор, да еще и так грубо сказал, что партнер умер… Вам, наверное, и так плохо. Это же ваш отец?
– Отец? Кто? О! Нет, что вы! Это мой дядя. Мне, конечно грустно, но не так, чтобы совсем плохо. Мы практически не общались и я…. – во мне затараторила та маленькая, чумазая девчонка, которую вот-вот отругают.