Сегун. Книга 3
Шрифт:
Торанага с группой охотников рысью ехал вдоль береговой дороги, огибавшей большую бухту. Справа от них море почти вплотную подступало к дороге, берег был низменный, болотистый, с обширными илистыми отмелями. В нескольких ри к северу дорога соединялась с главной веткой Токайдо. В двадцати ри к северу лежало Эдо.
Даймё сопровождали сотня самураев, десять сокольничих, каждый с птицей на перчатке. Судара, в окружении двадцати телохранителей, двигался в авангарде, – с ними было три птицы.
– Судара! – окликнул его Торанага, как будто бы это только что пришло ему в голову. – Остановись у следующего постоялого двора – я не прочь позавтракать.
Судара махнул рукой, показывая, что понял, и поскакал вперед. К тому времени, когда подъехал Торанага, служанки уже кланялись и улыбались, хозяин со всеми своими людьми суетился вокруг гостей. Телохранители закрыли движение с севера и юга, укрепили знамя.
– Доброе утро, господин, пожалуйте! Что предложить вам перекусить? – Их встретил хозяин. – Благодарю вас за честь, оказанную моему бедному заведению.
– Чаю, пожалуйста, и немного лапши с соевым соусом.
– Да, господин.
Еда, в тонкой миске, подана была мгновенно и приготовлена точно так, как он любил, – хозяин был предупрежден Сударой. Не церемонясь, Торанага присел на корточки на веранде и с удовольствием поглощал простое крестьянское кушанье, наблюдая за дорогой. Постояльцы раскланялись и разошлись по своим делам, гордые тем, что останавливались под одним кровом с таким крупным даймё. Судара обошел посты, удостоверился, что все в порядке.
– А где теперь загонщики? – поинтересовался он у начальника охоты.
– Кто на севере, кто на юге, а сюда, в горы, я дополнительно направил людей. – Старый самурай, с несчастным видом, весь в поту, показал назад, в глубь материка, по направлению к Иокогаме. – Прошу простить меня, нельзя ли спросить у вас, куда собирается поехать дальше наш господин?
– Не имею понятия. Но не делайте сегодня больше таких ошибок.
– Да, господин.
Судара кончил свой обход и вернулся к Торанаге.
– Все в порядке, господин. Что еще сделать для вас?
– Ничего, спасибо. – Торанага покончил с лапшой и допил остатки супа. Потом сказал без всякого выражения: – Ты был прав относительно наследника.
– Прошу меня извинить, я боялся, что могу обидеть вас, сам того не желая.
– Ты был прав – так почему я должен обидеться? Когда наследник выступит против меня – что ты будешь делать тогда?
– Выполнять ваши приказы.
– Пожалуйста, пришли сюда моего письмоводителя и возвращайся с ним.
Судара повиновался. Каванаби, письмоводитель – одновременно самурай и монах, всегда сопровождавший Торанагу в поездках, – быстро появился вместе со своим дорожным ящичком для бумаги, туши, печатей и кисточек для письма, который он возил с собой в корзине, привязанной к седлу.
– Господин?
– Пиши следующее: «Я, Ёси Торанага-но Миновара, восстанавливаю в правах наследования моего сына, Ёси Судара-но Миновара, с возвращением ему всех званий и доходов».
Судара поклонился.
– Благодарю вас, отец. – Голос его был тверд, но в глубине души он недоумевал: почему все это?
– Поклянись торжественно, что будешь выполнять все мои распоряжения, завещания и беречь мое наследство.
Судара повиновался. Торанага молча ждал, пока Каванаби напишет бумагу, подписал ее и заверил своей печатью – маленьким квадратным кусочком слоновой кости с выгравированным на одном конце его именем. Он прижал печать к почти высохшей красной туши, потом к концу листа рисовой бумаги. Отпечаток получился идеальным.
– Спасибо, Каванаби-сан, датируй его вчерашним числом. Пока все.
– Прошу меня извинить, но потребуется еще пять копий, господин, чтобы ваше решение считалось окончательным: одна – для господина Судары, одна – для Совета регентов, одна – для Дома регистрации, одна – для вашего личного делопроизводства и одна – для архивов.
– Сделай их сразу. И дай мне дополнительно еще одну копию.
– Да, господин. – Письмоводитель ушел.
Теперь Торанага мог взглянуть на Судару и рассмотреть его узкое бесстрастное лицо. Когда он сделал это объявление, сделал внезапно, и не без умысла, на лице Судары ничего не отразилось. Ни радости, ни благодарности, ни гордости – даже удивления, и это огорчило его. «Но с другой стороны, – подумал Торанага, – с чего тебе огорчаться? У тебя есть другие сыновья, они улыбаются, смеются, ошибаются, кричат, злятся, любят женщин… Нормальные сыновья… Этот сын пойдет за тобой, вождь после твоей смерти, он будет держать всех Миновара в кулаке и править Канто и всеми Миновара. Такой же холодный и расчетливый, как ты! Нет, не как я… – честно признался он себе. – Я могу и посмеяться, пожалеть, люблю подурачиться, спать с женщинами, кричать, танцевать, играть в шахматы, разыгрывать пьесы но. Иные люди радуют меня – такие, как Нага, Кири, Тяно, Андзин-сан… Я привязан к охоте. Люблю побеждать, побеждать, побеждать… Но тебя ничто не радует, Судара, извини. Ничто… Кроме твоей жены, госпожи Гэндзико. Госпожа Гэндзико – единственное слабое звено в твоей цепочке».
– Господин? – окликнул его Судара.
– Я пытался вспомнить, когда последний раз видел тебя смеющимся.
– Вы хотите, чтобы я смеялся, господин?
Торанага покачал головой: он учил Судару быть идеальным сыном, – если надо, он засмеется.
– Сколько тебе потребуется времени, чтобы убедиться, что Дзиккуя действительно мертв?
– Перед выездом из лагеря я послал в Мисиму первоклассного голубя, на случай если бы вы еще не знали, верно это или нет, отец. Я получу ответ в течение трех дней.
Торанага благословил богов за то, что уже был осведомлен Касиги Мидзуно о заговоре против Дзиккуи и за несколько дней до того узнал о смерти своего врага. Он снова и снова размышлял над своим планом, искал и не находил в нем изъяна… Эти колебания даже его довели до полуобморочного состояния, но он принял решение:
– Прикажи одиннадцатому, шестнадцатому, девяносто четвертому и девяносто пятому полкам в Мисиме приготовиться к немедленному выступлению. Через четыре дня поведешь их вниз по Токайдо.