Сегун. Книга 3
Шрифт:
– Вы вошли в комнату? Пытались растолкать его? – настаивал Ябу.
– Нет, господин. Ниндзя наступали так быстро, что мы отошли и контратаковали. Все было, как я сказал…
Ябу посмотрел на Торанагу.
– Самиёри-сан стоял на посту два дня. Он был очень истощен – мы все устали. Что это доказывает? – задал он вопрос всем.
– Ничего, – все еще дружелюбно согласился Торанага. – Но потом, Косами-сан, ты вернулся в комнату?
– Да, господин. Самиёри-сан все еще лежал на футонах, как я застал его в прошлый раз, и… в комнате все было в полном порядке, совсем все, господин. А он был зарезан ножом, господин, ударом в спину. Я думал тогда: ниндзя, и ни о чем не помышлял, пока меня не допросил Оми-сан.
– Ах! – Ябу повернулся к племяннику, вся его внутренняя энергия сконцентрировалась на том, кто его выдал, – он прикидывал расстояние между ними. – Так ты допрашивал его?
– Да, господин, – ответил Оми. – Господин Торанага просил меня проверить все показания. Здесь была одна странность, о которой я должен был сообщить нашему господину.
– Одна странность? А есть и еще?
– Согласно приказам господина Торанаги я опросил всех слуг, которые уцелели после нападения ниндзя, господин. Таких оказалось двое. Извините, но они оба говорят, что вы прошли через их комнату с самураем и вскоре вернулись один, крича: «Ниндзя!» Потом они…
– Они бросились на нас, убили беднягу пикой и мечом и чуть не догнали меня. Я должен был отступить, чтобы поднять тревогу. – Ябу следил за Торанагой, осторожно переставляя ноги, чтобы занять более удобную позицию для атаки. – Я уже сообщал вам об этом, господин, и в разговоре, и в письменном рапорте. Что эти слуги могли иметь общего со мной?
– Ну, Оми-сан? – потребовал Торанага.
– Простите, Ябу-сама, – продолжал Оми, – но они оба видели, как вы открывали засовы на секретной двери в главной башне, и слышали, как вы говорили: «Я – Касиги Ябу». Это позволило им спрятаться и уцелеть в бойне.
Лицо Ябу ничего не выражало. Внезапно Судара бросился перед Торанагой, чтобы защитить его. В тот же миг меч Хиромацу блеснул у шеи Ябу.
– Стойте! – приказал Торанага.
Меч Хиромацу замер – старик изумительно контролировал свои действия. Ябу не шелохнулся. Он гордо смотрел на них, потом надменно расхохотался.
– Разве я грязный ронин, чтобы нападать на своего сюзерена? Я – Касиги Ябу, владыка Идзу, Суруги и Тотоми. – Он прямо посмотрел на Торанагу: – В чем меня обвиняют, господин? В помощи ниндзя? Чушь! Что мне эти фантазии слуг? Они лжецы! Или этот парень, который намекает на что-то, чего я не могу опровергнуть, а он – доказать?
– Доказательств нет, Ябу-сама, – ответил Торанага. – Я полностью с вами согласен: доказательств нет никаких.
– Ябу-сама, но вы все это совершили? – спросил Хиромацу.
– Конечно нет!
Торанага ответил:
– А я думаю, что да. Вы лишаетесь всех ваших земель. Пожалуйста, совершите сэппуку – сегодня же. До середины дня.
Приговор был окончательным. Наступил главный момент, к которому Ябу готовился всю свою жизнь.
«Карма, – подумал он. Мозг его лихорадочно работал. – Я ничего не могу поделать – приказ отдан. Торанага – мой сюзерен. Они отрубят мне голову, или я умру с достоинством… Все равно я уже покойник. Оми выдал меня… Значит, такова моя карма. Всех слуг должны были убить, это входило в план, но вот двое выжили… Это моя карма. Веди себя достойно! – приказал он себе, собирая все свое мужество. – Думай и поступай соответствующим образом».
– Господин, – начал он с показной смелостью, – прежде всего, я не виновен в этих преступлениях. Косами ошибается, а слуги врут. Кроме того, я лучший из военачальников, которые у вас есть. Прошу оказать мне честь возглавить атаку на Токайдо или позволить занять место в первых рядах в первой же битве – тогда моя смерть принесет вам непосредственную пользу.
Торанага дружелюбно сказал:
– Это хорошее предложение, Ябу-сан, и я от всего сердца с вами согласен, что вы лучший командир мушкетного полка. Но, прошу прощения, я не доверяю вам. Пожалуйста, совершите сэппуку до полудня.
Ябу сумел подавить ослепившую его злобу и выполнить свой долг самурая и главы рода. Он собрал все свое самообладание:
– Я прощаю моего племянника Касиги Оми-сан, освобождаю его от всякой ответственности за предательство и назначаю своим наследником.
Торанага, как и все остальные, был поражен.
– Очень хорошо, – похвалил он. – Я думаю, это очень мудро. Согласен.
– Идзу – наследственный удел рода Касиги. Завещаю его Оми-сан.
– Идзу больше не ваша, чтобы вы могли кому-то ее передать. Вы – мой вассал. Идзу – одна из моих провинций. Я отдам ее кому захочу.
Ябу пожал плечами:
– Я хотел отдать ему, даже несмотря на то… – Он засмеялся. – Это просьба на всю жизнь…
– Просить можно. В вашей просьбе отказано. Ябу-сан, все ваши последние приказы подлежат моему утверждению. Бунтаро-сан, ты будешь свидетелем. Теперь, Ябу-сан, – кого вы хотите себе в помощники?
– Касиги Оми-сан.
Торанага взглянул на Оми. Тот поклонился, лицо его побледнело.
– Для меня это большая честь!
– Тогда все оговорено.
Хиромацу уточнил:
– И атака на Токайдо – тоже?
– Нам будет безопаснее за нашими горами. – Торанага ответил на поклоны, вскочил на лошадь и пустил ее рысью. Судара вежливо кивнул и поехал за ним. Как только Торанага и Судара отъехали достаточно далеко, Бунтаро и Хиромацу расслабились, но не Оми – нет… Каждый не сводил взгляда с меча и руки Ябу.
Бунтаро осведомился:
– Где вы хотите сделать это, Ябу-сама?
– Здесь, там, внизу, на берегу или на какой-нибудь навозной куче – мне все равно! Мне не нужны церемониальные одежды! Но, Оми-сан, ты не должен наносить свой удар, пока я не сделаю два разреза.
– Да, господин.
– С вашего разрешения, Ябу-сан, я тоже буду свидетелем, – предложил Хиромацу.
– А ваш геморрой не против?
Ябу точно рассчитал – старый воин разозлился.
– Пожалуйста, пошли за мной, когда он будет готов, – обратился Хиромацу к Бунтаро.
Ябу сплюнул:
– Я уже готов. А вы?
Хиромацу повернулся на пятках.
Ябу подумал, потом вынул из-за пояса свой меч Ёситомо в ножнах.
– Бунтаро-сан, не окажете ли вы мне любезность? Передайте это Андзин-сан… – Он протянул ему меч, потом нахмурился. – Вообще-то, подумав, я бы просил: если вас не затруднит, пошлите за ним – я хотел бы сам его отдать.