Сегун. Книга 3
Шрифт:
Торанага, прямой как струна, снова сел на подушку, лицо его окаменело.
– Что сказала госпожа Гэндзико?
– Я не разговаривала с ней, господин.
– Но собираетесь с ней поговорить или собирались?
– Нет, господин. С вашего разрешения, я намеревалась сразу же уехать в Осаку.
– Вы поедете, когда я скажу, не раньше. Измена – самое отвратительное из всех преступлений!
Она поклонилась, стыдясь его язвительных слов.
– Да, господин. Пожалуйста, простите меня, это моя ошибка.
Он позвонил в маленький ручной колокольчик – дверь распахнулась, появился Нага.
– Слушаю, господин.
– Позови сейчас же господина Судару с госпожой Гэндзико.
– Да, господин. – Нага повернулся, чтобы уйти.
– Подожди! Потом собери мой совет, Ябу и всех… и всех старших военачальников. Они должны быть здесь в полночь. Сними все посты на этом этаже. Возвращайся с Сударой.
– Да, господин. – Побледневший Нага закрыл за собой дверь.
Торанага услышал шум на лестнице, подошел к двери и открыл ее – на площадке никого не было. Он захлопнул дверь, взял другой колокольчик и позвонил. Открылась внутренняя дверь в дальнем конце комнаты – едва заметная, так ловко замаскировали ее мастера в деревянной панели стены. На пороге стояла полная женщина средних лет в накидке с капюшоном – одежде буддийской монахини.
– Слушаю вас, великий господин.
– Будь добра, зеленого чаю, Тяно-сан, – попросил Торанага.
Дверь закрылась, Торанага снова посмотрел на Марико:
– Так вы думаете, он предан мне?
– Я это знаю, господин. Пожалуйста, простите меня, это была моя вина, не его. – Она отчаянно пыталась убедить Торанагу. – Я его подстрекала.
– Да, вы. И это было ужасно! Непростительно! – Торанага вынул платок и вытер бровь. – Но кстати.
– Простите, господин?
– Если бы вы его не разозлили, я, может быть, никогда не узнал бы об измене. Скажи он все это без всякого повода, это было бы одно, а так… вы открыли мне еще одну любопытную возможность.
– Господин?
Торанага не ответил. Он думал: «Хотел бы я, чтобы здесь был Хиромацу – хоть один человек, которому я полностью доверял».
– А как насчет вашей преданности?
– Пожалуйста, господин, вы знаете, что я вам предана.
Торанага не ответил. Взгляд его был безжалостен.
Открылась внутренняя дверь, и Тяно, монахиня, уверенно, не постучав, вошла в комнату с подносом в руках.
– Вот, великий господин, я приготовила. – Она по-крестьянски встала на колени. Руки у нее были большие, грубые, привычные к тяжелой работе, но в ней чувствовались самоуверенность и самодовольство. – Пусть Будда ниспошлет вам мир! – Она повернулась к Марико, поклонилась ей, как кланяются крестьянки, и снова удобно устроилась на полу. – Не окажете ли вы мне любезность, госпожа, не нальете ли чаю? Вы ведь прекрасно с этим справитесь, ни капли не прольете, верно? – Глаза ее светились, она явно была довольна.
– С удовольствием, Оку-сан, – согласилась Марико, скрыв свое удивление и назвав монахиню ее религиозным именем. Она никогда не видела раньше мать Наги, хотя знала большинство других женщин, связанных с Торанагой законными узами, – ей доводилось встречать их на различных торжествах. Но дружеские отношения она поддерживала только с Кирицубо и госпожой Садзуко.
– Тяно-сан, это госпожа Тода Марико-но Бунтаро, – представил Торанага.
– А, со дэс, простите, я подумала, что вы одна из почтенных дам моего великого господина. Прошу простить меня, госпожа Тода, можно мне передать вам благословение Будды?
– Благодарю вас. – Марико предложила чашку Торанаге, он взял ее и выпил.
– Налейте Тяно-сан и себе, – предложил он.
– Простите, великий господин, с вашего разрешения, мне не надо. От такого количества чая у меня уже плавают зубы, и уборная далековато для моих старых костей.
– Ходьба пойдет тебе на пользу, – поддел Торанага, радуясь, что послал за ней, когда вернулся в Эдо.
– Да, великий господин, вы правы – как всегда. – Тяно удостоила своим вниманием Марико: – Так вы дочь господина Акэти Дзинсая?
Чашка Марико застыла в воздухе.
– Да. Прошу извинить меня…
– О, вам нечего извиняться, дитя. – Тяно добродушно рассмеялась, ее живот заходил ходуном. – Я не узнала вас, пока не услышала вашего имени, прошу извинить меня, но в последний раз я видела вас на свадьбе.
– Да?
– О да, я видела вас во время свадебной церемонии, а вы меня – нет. Я подсматривала за вами через сёдзи. Да, за вами и за всеми знатными людьми, господином Накамурой, будущим тайко, и всеми высокородными господами. О, я была так застенчива, что не решалась присоединиться к такому блестящему обществу. Но для меня это было очень хорошее время. Лучшее в моей жизни. Шел второй год, как великий господин оказал мне свою милость, я понесла от него, хотя все еще оставалась крестьянкой, какой была всегда. – Глаза ее затуманились, и она добавила: – Вы очень мало изменились с тех пор – все еще одна из отмеченных Буддой.
– Ах, как бы я хотела, чтобы это было так.
– Это правда. Вы знали, что избраны Буддой?
– Нет, Оку-сан, как бы мне ни хотелось этого.
Торанага вставил:
– Она христианка.
– Ах, христианка… Какое это имеет значение для женщины, христианка она или буддистка, великий господин? Иногда никакого, хотя женщинам нужна помощь богов. – Тяно радостно хихикнула. – Мы, женщины, нуждаемся в божьем подспорье, великий господин, чтобы иметь дело с мужчинами.
– А мы, мужчины, нуждаемся в божественном терпении, чтобы иметь дело с женщинами.
Тяно засмеялась, и это неожиданно словно согрело комнату и на мгновение ослабило дурные предчувствия Марико.
– Да, великий господин, – продолжала Тяно, – а все из-за «небесного павильона», который из рая легко превращается в преисподнюю.
Торанага буркнул:
– А что вы на это скажете, Марико-сан?
– Госпожа Тяно мудра со времен своей молодости, – нашлась Марико.
– Ах, госпожа, вы говорите приятные вещи старой, глупой женщине. Я так хорошо помню вас. Ваше кимоно было голубого цвета, с изумительным рисунком, серебряными журавлями – красивее я никогда не видела. – Она опять посмотрела на Торанагу: – Ну, великий господин, я просто хотела посидеть с вами минутку. Прошу извинить меня.
– Еще есть время. Оставайся.
– Спасибо, великий господин. – Тяно тяжело встала на ноги. – Мне следовало бы повиноваться, но природа требует своего. Я не люблю огорчать вас. Время идти. Все приготовлено, пища и саке будут поданы, как только вы пожелаете, великий господин.
– Благодарю.
Дверь бесшумно закрылась. Марико подождала, пока у Торанаги опустела чашка, и наполнила ее.
– О чем вы думаете?
– Я ждала, господин.
– Чего, Марико-сан?
– Господин, я хатамото. Никогда раньше я не просила у вас милости. Я хочу просить у вас милости как хата…