Секира и меч
Шрифт:
Васил прислушался к разговорам устало бредущих крестоносцев и сказал:
— Они говорят: «Вот ведь какой дурень этот Ганс! Детей наплодил целый воз, а умом беден! Детям с детства не на кого опереться!»
Волк не поверил:
— Все ты выдумываешь, друг! Разве возможно за неделю узнать чужой язык?
Васил сказал:
— Я очень способный к языкам и вообще ко всяким разговорам… А дети Ганса — вот они сидят, на возу.
Глеб и побратимы посмотрели на чумазых ребятишек. Рядом с детьми сидела на возу худая, очень грустная женщина. Наверное, их мать.
Васил добавил:
— Говорят, троих детей Ганс уже похоронил. Но он особо не печалится. Он даже смеется: утверждает, что останься он дома, то похоронил бы уже всех детей. Смеется и пьет ракию… Я не обижаюсь на него. Всего лишь ухо накрутил!.. Но вы опасайтесь: он очень злой и постарается отомстить.
Глеб оглянулся на Ганса. Тот все еще буравил его недобрым взглядом.
Глеб сказал молодому болгарину:
— Ты чудак, Васил! Зачем спрашиваешь нас, где тебе идти? Иди где хочешь. Можешь и возле нас — ты же дорогу не перегородишь… А коль скоро у нас зашел такой разговор, скажи, кто вон тот человек — смуглый, с длинными волосами? Он еще подходил ко мне недавно.
— О, это Гийом! — болгарин так и расплылся в улыбке. — Он кузнец. Его все уважают.
Глеб сказал:
— Это хорошо, что еще есть такие люди, которых уважают. Хотя я уже давно таких не видел.
— Значит, у тебя было много врагов?
Глеб оставил этот вопрос без ответа. Сам спросил:
— За что же все уважают Гийома?
— Он справедлив, — убежденно ответил Васил. — Пожалуй, как ты. Ему доверяют делить добычу. Не раз бывало — из своей доли он давал слабому.
Глеб кивнул:
— Если это правда, то он достойный человек. И я был бы не прочь с таким сблизиться.
Васил обрадовался:
— Если двое достойных пожмут друг другу руки, мир будет крепко стоять.
Волк похвалил болгарина:
— Ты, и правда, умеешь развлечь беседой.
А Васил, все еще обращаясь к Глебу, сказал:
— Гийом к тебе подходил, предлагал подковать коня, а ты отказался. Он, как видно, решил, что ты нелюдимый человек.
— Ты же знаешь теперь, я не понял его слов, — ответил Глеб. — А коня надо подковать. Видишь, страдает конь?
Васил, очень обрадованный, засмеялся:
— Я же говорил, что пригожусь!
Он был очень добрый парень, открытая душа. Говорят, с такими спутниками дорога короче, а ночь светлее. И беда — не беда…
Васил тут же нырнул в толпу крестоносцев и через некоторое время вернулся вместе с кузнецом Гийомом. У того в руках были клещи, большой молоток, подкова, гвозди.
Глеб и Гийом, глядя в глаза друг другу, обменялись рукопожатием; руки о обоих были одинаково крепки и широки. И Глеб, и Гийом были приятно удивлены этим. Не каждый день великан встречает равного!..
Вдвоем они быстро подковали коня. И Гийом опять похлопал Глеба по плечу, что-то сказал.
Васил был рад послужить толмачом:
— Гийом говорит, что ты и твои друзья можете останавливаться у его костра.
Глеб пожал плечами:
— Мы ведь можем разложить и свой костер.
Болгарин покачал головой и пояснил:
— Останавливаться у костра Гийома — большая честь. Это здесь всякий знает. Самое разумное — воспользоваться гостеприимством.
Они шли по дороге и разговаривали.
Бывает немало тому примеров, как глупая, злая выходка дурня сплачивает умных людей. Выходит, и дураки миру полезны.
Глава 7
На ночь расположились, не отходя далеко от дороги. Холмы, кое-где покрытые лесом, осветились кострами. Куда хватало глаз — всюду горели костры. Их были сотни. У кого находилось что-нибудь из съестного, готовили ужин, у кого еды не было, забивались спать к кому-нибудь под телегу или ложились прямо под открытым небом. Многие ушли на ночной промысел — грабить ближайшие болгарские деревни.
Глеба удивило, что от некоторых костров послышались песни. На самых разных языках. Грустные или задорные. Эти люди, крестьяне и мастеровые, именуемые крестоносцами, несмотря на тяготы пути, несмотря на болезни, косившие их ряды, и кровавые стычки, уносившие многих и многих, находили время для веселья. Они не сомневались, что лучшее будущее ждет их: плодородная земля, в коей произрастает все, что только посадишь; сказочные сады с невиданными плодами; богатые города, которые станут твоими, когда ты изгонишь из них неверных, а главное — свобода! Твои дети вырастут свободными, не будут гнуть спину на господина. Быть может, сами станут господами…
Об этом пели у костров. Прямо здесь слагали песни.
Возле костра кузнеца Гийома расположились человек десять. С ними Глеб, Волк и Щелкун. В большом котле готовили какое-то варево. Старая женщина помешивала варево ложкой. Этой женщине в подол Щелкун насыпал четыре пригоршни муки. Женщина посмотрела на него удивленно: она давно ничего не делала из муки. Сидящие у костра сразу оживились. Они поняли, что к вареву будет хлеб…
Эти крестьяне были вооружены как попало. Глеб это сразу заметил: дубинки, косы, цепы, молоты, остро заточенные палки; редко у кого — меч. Почти все — без доспехов, без щитов; почти все — пешие.
У костра, показывая на Глеба и побратимов, спрашивали, откуда эти люди.
Гийом отвечал, что из Рутении.
— О! Рутения… Рутения… — кивали крестоносцы головами. — Край земли…
Скоро ароматом лепешек потянуло от костра.
Крестьяне с интересом рассматривали Глеба, Волка и Щелкуна:
— Крепкие воины! Ты, Гийом, не отпускай их от себя…
Гийом рассмеялся:
— Такие уходят, не спросясь, а приходят, не ожидая приглашения, — с мечом.