Секрет королевы Маргарет

Селезнёва Алиса

А ещё я думала о женщинах Леонарда. Ему почему-то все время попадались бракованные. Элизабет, ставшая бесплодной после тяжёлых родов, вроде как сухое деревце Маргарет и Бриджет с опухолью в животе. Но, возможно, виноваты были не только женщины. Теперь я бы, не поморщившись, дала руку на отсечение, что король Леонард был бесплоден сам, но знала ли об этом Маргарет, изводившая себя постами и молитвами? И догадывался ли хоть кто-то из её семьи или придворных? А если нет, то предположит ли это сейчас или будет руководствоваться старым-добрым принципом: «Король – помазанник Божий, а значит, бесплодным не может быть априори, и бла-бла-бла…»

Эти вопросы сильно давили на нервы, и я не представляла,

с кем их обсудить. Как сказала, Джульетта Мейлор: враги повсюду. И после советов герцогини Эмберс я уже не считала это заявление таким уж большим преувеличением. Однако писать открыто «матери» по-прежнему опасалась. За время болезни я черканула ей всего пару строк о том, что неудачно поскользнулась на мокром полу и ударилась об стол. Для всех придворных эта была официальная версия причины моего «больничного». Джульетта Мейлор поняла мой намёк и написала, чтобы я поменьше гуляла по дворцу, особенно в тёмное время суток. «Если кто-то желает поговорить с тобой, пусть приходят к тебе сам», – подытожила она. Намёк «матери» без внимания я тоже не оставила: «Если бы ты не попёрлась к Бриджет, беды бы не случилось». По крайне мере, так думала она. Может, поэтому Маргарет и была такой нелюдимой, предпочитая живое общение молитвам? Ей тоже всюду мерещились заговоры?

Изабелле я также написала о своей болезни и вкратце изложила официальную версию событий. Та посочувствовала мне в целых пяти абзацах и прислала портрет маленького Бобби. Голубоглазый карапуз с каштановыми кудрями напоминал херувимчика, и, глядя на этот портрет, я чувствовала зависть. У меня такого уже никогда не будет.

Если не считать сломанные рёбра, сотрясение, смерть Бриджет и узнавание Филиппом Рочестером всей правды обо мне, больше всего я жалела об исчезновении той самой записки от Джульетты Мейлор. Её нигде не было, а Роза клялась, что осмотрела всю гостиную и хорошенько потрясла моё платье. Значит, если она не завалилась в какую-нибудь щель, то её мог забрать кто-то чужой. Король, сэр Филипп, дворцовый лекарь или один из его помощников. Также под подозрения попадала Нэн. После предательства Хильды я не доверяла ей даже подносы с едой и кувшин для умывания. Противно было ещё и то, что мне так и не удалось поговорить с Энтони и Джозефом. Тем пришлось уехать, купившись на «официальную версию» моего падения.

Тем не менее, благодаря заботе Розы и отварам Абигейл, я худо-бедно шла на поправку, и однажды король прислал мне приглашение на ужин в общем зале.

«Траур закончился, а победителя турнира мы так не наградили…»

Глава 16

В жизни каждого человека рано или поздно наступает точка невозврата. Моей стало приглашение короля на ужин. Хотя нет, не приглашение, а объявление о том, что победитель всё ещё не награждён. Вряд ли король ограничится тем, что просто возложит на голову сэра Филиппа венец. Если бы он хотел сделать это, то не стал бы ждать меня. Значит, этим вечером случится что-то грандиозное и чудовищное. Чудовищное для меня…

«Чему быть, того не миновать, – любила повторять Ольга Юрьевна Комарова. – Если человеку суждено утонуть, то никакие сифилис, пневмония или рак его не возьмут. Он утонет, даже если будет за километр обходить все места для купания. Накрайняк захлебнётся в чайной ложке, – и в доказательство сказанных слов всегда цитировала «Песнь о вещем Олеге»: – И примешь ты смерть от коня своего…»

Как умру я, мне было известно. И в какой-то момент я смирилась. Или почти смирилась. Мой инстинкт самосохранения не атрофировался, но притупился. Я слишком сильно устала бояться, ждать и раз за разом вздрагивать,

глядя на открывающуюся дверь. Может, это какая-то игра, а сэр Филипп с королём на пару решили напоследок надо мной поиздеваться? Устроить шоу, как два зажравшихся кота, которые перебрасывают друг другу полудохлую мышь. Что ж, пусть будет так, как будет.

Я не стала искать отговорки и позволила служанкам приготовить мне ванну, намылить тело и волосы пахучим мылом, а затем обкатить водой из кувшина. Привычную хлопковую сорочку я заменила на кружевную, верхнее платье выбрала ярко-красное, а волосы приказала уложить на затылке восьмёркой. Последним штрихом стала золотая диадема, окаймлённая алмазами и алыми рубинами. Вошедший с книгой Колин улыбнулся и показал мне большой палец. Пришлось закатить глаза. Зря… Нет, правда зря я научила его этому жесту. Как бы потом, забывшись, он не показал его кому-нибудь другому, а тот не обвинил его в принадлежности к какой-нибудь секте. Впрочем, улыбку и большой палец Колина я разделяла. Я действительно выглядела великолепно. Без ложной скромности, сногсшибательно. И не сказать, что месяц назад мне сломали два ребра и устроили сотрясение мозга. Раз сэр Филипп и Леонард хотят шоу, они его получат. Я станцую этот проклятый танец, даже если он станет последним в моей жизни.

Встретились мы с Леонардом, как обычно, у входа в зал. Он подал мне руку так, словно ничего не случилось. Я приняла её, изо всех сил стараясь не морщиться. Даже просто идти рядом с ним было противно. И как только некоторые женщины умудряются продолжать жить с теми, кто их избивает? Избивает порой до комы. Ночью кричат от страсти, а днём от боли. Я бы не смогла. Будь я там, в двадцать первом веке, я бы и смотреть на Леонарда не стала, но здесь… Здесь от страха и ненависти у меня тряслись колени, правый бок ныл, голова кружилась. Но я шла. Шла и шла вперёд, продолжая играть в королеву.

Придворные улыбались и склонялись в реверансе. Я мысленно считала врагов. Один, два, десять, двадцать… А что, если Джульетта Мейлор права, и они все желают мне смерти? Даже Анна и Сесилия вернулись в мои покои только перед ужином. Сесилия, по обыкновению, угрюмая и печальная. Анна, естественно, нарядная и сияющая. Джеймс Маккензи, как я и предполагала, примкнул к Эмберсам и стал защитником главного советника короля. По шепотку Анны я поняла, что он выбрал её дамой своего сердца. Интересоваться, вышли ли их отношения за грань платонических, я себе не позволила.

Двор вновь отмечал какой-то праздник. Менестрели играли сегодня на арфе. Казначей Оэренс громко шутил и смеялся, Эмберсы ему поддакивали, Хэмптонов за столом не было. Роза сказала, что Бриджет устроили поистине королевские похороны и не приглашали музыкантов по случаю её смерти целый месяц. Правда, после похорон Роберт Хэмптон с семьёй уехал в своё имение. Видимо, решил, что здесь больше ловить нечего, либо его попросил об этом сам король. Однако, он умудрился вывести из дворца дюжину сундуков, в которых, по словам проверенных лиц, лежали платья и украшения Бриджет, подаренные Леонардом за время беременности. Это меня позабавило. Вот ведь: на помощь народу у него денег нет, а на побрякушки и барахло для любовницы почему-то нашлись.

Ела я мало: после болезни желудок всё ещё с трудом принимал грубую пищу. Молодой златокудрый менестрель оставил арфу и взялся за ребек*, другой постарше заиграл на волынке. Мелодия выходила медленная и печальная и сильно напоминала «Casablanca». Глаза увлажнились: я опять вспомнила дом и давнишние студенческие вечеринки. Сэр Филипп словно нарочно не смотрел на меня, Анна и Сесилия о чём-то негромко переговаривались, а потом король хлопнул в ладоши и резко поднялся на ноги.

– Закончим турнир, и дело с концом, – произнёс он. Пожилой слуга вынес золотой венец на вышитой подушке. Я схватилась за стол и мысленно сосчитала до десяти. Теперь уже в обратном порядке.