Секрет королевы Маргарет
Шрифт:
Навестить Изабеллу Грегори решился только утром. Это был жилистый и очень высокий мужчина лет тридцати двух. Лицо его мне показалось мрачным и суровым. Крупный нос, похожий на изогнутый клюв, придавал ему сходство с большой хищной птицей. Не то с грифом, не то с орлом. Пальцы у него были длинные, кожа желтоватая, голос резкий и высокий. Я бы ни за что не назвала Грегори красивым и искренне не понимала, почему Изабелла любит его. Но, очевидно, у неё были свои причины.
Оказавшись в моих покоях, Грегори упал перед женой на колени и, нащупав её ладонь, прижался к ней губами. В воздухе так и витал запах алкоголя. Трус Грегори не посмел
Оставив их одних, я вышла и села на софу в гостиной. Ни Колина, ни Розы там не было. Чтобы не мешать леди Болвел, я отправила обоих вниз к остальным слугам. Через четверть часа Грегори присоединился ко мне. Он откинулся на спинку высокого стула и посмотрел на меня ничего не видящим взглядом. Ненависти к нему я, как ни странно, не питала. Только жалость.
– Джеймса Маккензи нужно найти и повесить. Уверен, это тоже его рук дело.
Последние слова показались мне верхом лицемерия. Проводя расследование у себя мыслях, я не собиралась идти с обвинениями к Леонарду, но откровенное враньё Грегори вызвало во мне такой шквал эмоций, что я не сдержалась:
– Джеймс Маккензи здесь ни при чём.
– Тогда кто же надоумил служанку заварить эти травы?
– Вы! – Я посмотрела ему прямо в глаза, и вся краска мигом сошла с его лица.
– Я не понимаю…
– Это Изабелла подыскала мне Нэн, а Вы, наверняка, подкупили её и научили готовить эту гадость.
Челюсти Грегори Болвела сжались. Он молчал и деловито гладил себя по пуговицам, будто на свете не существовало ничего важнее этого занятия.
– Серьёзное обвинение, Ваше Величество, и необоснованное. Вы обвиняете графа, а не какого-то там слугу.
Тут он попал в яблочко. Доказательств его преступления у меня не было. Нэн благоразумно выпрыгнула из окна, очевидно, боясь попасть под пытки. Конечно, можно было тряхнуть её сестру. Сестру, которая всего полгода назад родила ребёнка. Но знала ли она что-то?..
– Пытаясь оставить короля без наследников, Вы убили собственного сына, и Вам придётся жить с этим всю оставшуюся жизнь.
Граф Болвел резко поднялся со стула и одёрнул котту*. Пальцы его дрожали так же, как у Леонарда. Он смотрел на меня без злобы, но, чуть сузив глаза, словно замыслил что-то недоброе, и я уже думала начать кричать, если он решит приблизиться, однако двери из спальни открылись раньше. В проёме застыла Изабелла. Мы обе так и не переоделись. Я всё ещё была в наряде Берты. Она – в своём дорогом, заляпанном кровью платье.
Взгляд Грегори Болвела метнулся к жене. С её лицом происходило что-то странное. Любовь, разочарование, ненависть... Я увидела весь спектр эмоций. А потом Изабелла тряхнула головой. Красивая причёска была и без того безвозвратно испорчена. Оставшиеся шпильки посыпались на пол и освободили взлохмаченные волосы.
– Ты ошибаешься, Мэгги, – произнесла она, глядя исключительно на мужа. – Я никого к тебе не приводила. Ты сама где-то выискала эту служанку.
Простым набором слов Изабелла словно разрубила меня надвое. Грегори бросился к ней и, взяв за руку, помог выйти из одних дверей и доковылять до других. Я не сводила с неё глаз, и ровно через двадцать четыре секунды, взявшись за дверную ручку, Изи оглянулась.
– Ты целых четыре дня провела с Филиппом Рочестером. Так странно… Память в последнее время подводит меня, но, кажется, именно с ним ты была помолвлена до знакомства с королём.
Рот Грегори Болвела чуть приоткрылся.
Неприятная правда больно царапнула по сердцу. Я страшно боялась за Филиппа. Страшно боялась за себя. И страшно боялась за нас обоих. Страх мешал мне думать. Страх мешал даже дышать. Когда Изабелла вышла, я согнулась пополам, но успела заметить, как переступив через порог, она с силой выдернула из рук Грегори свои пальцы.
***
Больше леди Болвел мне не писала. Она выбрала то ли любовь, то ли положение в обществе и осталась жить с подлецом. С ещё одним подлецом. Во дворце их было так много, что порой я сбивалась со счёта.
Леонард списал появление отвара на Джеймса Маккензи. Видимо, так ему было удобнее. Возможно, до этого он догадался сам, но, скорее всего, ему подсказали. Джеймс Маккензи стал вторым Ли Освальдом**. Теперь он был виноват абсолютно во всём.
После ухода Изабеллы я решила просто плыть по течению. Леонард отправил Филиппа на границу с Гвинедом. Согласно официальной версии, по причине того, что на сто процентов доверял только Рочестеру. Я официальной версии верила. Вряд ли Грегори Болвел отважился что-то сказать Леонарду о прошлом королевы Маргарет. В таком случае мой дражайший супруг точно бы свёл концы с концами и бросил меня в темницу.
Сесилия тосковала по Филиппу так же сильно, как я, и буквально закидывала его письмами. Я искренне ей завидовала, потому что сама писать ему не имела права. Мои письма могли вскрыть в любой момент, и тогда бы одним костром это дело не кончилось.
– Сэр Филипп пишет мне так мало и всегда так сухо, – жаловалась она, но никогда вслух его послания не зачитывала. Анна часто попрекала подругу излишней мнительностью.
– Он там с важной миссией. Ему некогда отвлекаться на твои глупости.
Сама Анна ходила мрачнее самого мрачного осеннего дня. Она грустила из-за Джеймса Маккензи. Во дворец он, естественно, не вернулся, и её подвергли жёсткому допросу. От пыток удержало только благородное происхождение её отца и мужа.
Июль выдался холодным и дождливым. Я не позволяла себе плакать и часто наблюдала за каплями воды, стекающим по стёклам. Природа словно грустила вместе со мной и вместо меня лила слёзы по любимому. Постепенно Сесилия приняла натуру Филиппа и просто радовалась положению его невесты. Я же постоянно жалела о той записке, что когда-то ей написала. Жалела, что от злости рубанула с плеча и пошла на поводу у эмоций.
Впрочем, сделав хуже себе, кое-что я всё же поправила. Леонард больше не приставал к Сесилии, и за это она была готова целовать подол моего платья.
– Ах, Вы всё так чудесно устроили, – каждое утро восклицала она и произносила в мою честь молитву.
В такие моменты я отворачивалась и сжимала зубы, чтобы не наговорить лишнего. Дорогу в мои покои Леонард забыл точно так же, как и Сесилию. Это доставляло мне поистине сумасшедшую радость. После того, что случилось в лесном домике, я бы уже не смогла делить с ним ложе. Заколола бы кинжалом, лежащим под матрасом, либо себя, либо его. Причина его невнимания ко мне объяснялась просто. Он решил повременить с исполнением супружеского долга до полного восстановления после болезни. О том, когда наступит момент полного восстановления, дворцовый лекарь деликатно помалкивал.