Секретный узник
Шрифт:
– Кто написал, что вес обнаруженного горючего определен в один центнер?
– возмущенно спросил Геринг и, не дав Зоммерфельду ответить, выкрикнул: - Чепуха! Десять, сто центнеров! Так и запишите: сто центнеров.
Зоммерфельд сделал пометку в блокноте.
Ваша бумажка никуда не годится, Зоммерфельд! Слышите? Нужно вот как записывайте!
– Широко расставив ноги и подбоченившись, Геринг прищурился и начал диктовать: - "Этот поджог - самый чудовищный террористический акт большевизма в Германии. После него должны были быть подожжены все правительственные здания, замки, музеи и другие жизненно необходимые помещения. Рейхсминистр Геринг принял чрезвычайные меры против этой страшной опасности". Записали? Так будет гораздо лучше. Как вам кажется?
– Разумеется, господин рейхсминистр.
– Прочитайте заявление шайке, - Геринг двинул перчаткой в сторону журналистов.
– И гоните всех в шею. Пора кончать. Да... От себя - слышите, Зоммерфельд?
– лично от себя, в порядке шутки, можете вскользь заметить, что рейхсминистр Геринг, хотя и преисполнен негодования, не склонен, однако, слишком трагически рассматривать данный инцидент. С художественной точки зрения это здание не представляет ценности. Поэтому нас больше заботит, так сказать, чисто утилитарная сторона. Придется подобрать для говорильни новое помещение, скажем, королевскую оперу. Вот тут вы и скажете в шутку, что рейхсминистру опера всегда казалась важнее рейхстага.
– Он рассмеялся.
– Вы все поняли, Зоммерфельд?
Пресс-референт поклонился и закрыл блокнот, а массивный, в свободном, подчеркнуто цивильном дождевике и видавшей виды помятой шляпе рейхсминистр сделал ручкой топтавшимся в почтительном отдалении фотографам и, переваливаясь, направился к машине. В отличие от других вождей "тысячелетнего" рейха, он приехал в голубом спортивном кабриолете, словно на воскресную прогулку.
...Когда обер-бургомистр Зам возвратился к себе на квартиру, почти все гости уже разошлись. В библиотеке за кофе и ликерами сидели только генерал Рундштедт, бывший министр Тревиранус и оба графа Штауффенберги, решившие во что бы то ни стало дождаться хозяина.
– Прошу меня простить, господа, - отдуваясь, покачал головой бургомистр.
– Ужасное, просто кошмарное зрелище. Все наши лидеры в один голос утверждают, что пожар - дело рук коммунистов. Это был заранее спланированный акт, господа. Здание загорелось сразу в двадцати или даже тридцати местах. Чего там только не было: сера, фосфор, порох, бензин, пропитанные маслом опилки... Задержан какой-то голландец, который, как утверждают, поджег здание с помощью заранее принесенных раскаленных углей.
– Один в тридцати местах?
– хмуро спросил Клаус Штауффенберг.
– Такова официальная версия, господа!
– бургомистр потер озябшие руки и налил себе рюмку золотого бенедиктина.
– А ваше мнение?
– спросил Рундштедт.
– Я слишком мало знаю, господа. Наци утверждают, что это коммунисты.
– Вы говорите, коммунисты?
– усмехнулся Тревиранус.
– Нет, это сделали наци.
Все замолчали. В недопитых рюмках грустно светилось густое вино, бросавшее разноцветные тени на полированную поверхность стола драгоценного розового дерева.
Зам подошел к окну и раздвинул шторы. Малиновое зарево над темными, унизанными широкими каминными трубами черепичными крышами погасло.
Он один знал, что не случаен даже этот маленький; ужин в старом буржуазном доме близ рейхстага. По личной просьбе министра иностранных дел барона фон Нейрата он пригласил к себе сегодня Брюнинга. Теперь он понимает, кому и зачем было нужно, чтобы именно в этот день видные политические деятели находились недалеко от рейхстага. Одни готовили свидетелей, другие начиняли рейхстаг воспламеняющимися материалами. Недаром обер-брандмейстер Гемп сказал, что поджигателей несколько и горючие вещества принесены были заранее.
– Арестованный оказался членом голландской компартии, - не отходя от окна, сказал бургомистр.
– Ах, голландской!
– протянул Тревиранус.
– Почему же именно голландской?
– Да, почему не патагонской!
– поддержал его Бертольд Штауффенберг.
– Слишком далеко, - отозвался Клаус.
– Вы не собираетесь покинуть Германию при таких обстоятельствах? обратился к Тревиранусу генерал Рундштедт.
– Боюсь, что всем нам придется это сделать, - грустно улыбнулся экс-министр.
– Рейхстаг - это повод для того, чтобы взять всю полноту власти. А что за этим последует, вы сами догадываетесь. Он же оповестил нас в своей "Майн кампф". Головы, действительно, покатятся.
– Да, - все так же мрачно и сосредоточенно кивнул Клаус.
– Но сначала им предстоит перегрызть друг другу глотки.
– Вы полагаете, капитан?
– спросил Рундштедт.
– Уверен. Я видел их церемонию освящения знамен. На трибуне стояли Гитлер и Рем... А диктатор всегда один, господа. Иначе он не диктатор.
Глава 6
ФРАНЦУЗСКОЕ ПОСОЛЬСТВО
В тот же вечер в роскошном особняке у Бранденбургских ворот, в непосредственной близости от пылающего рейхстага, французский посол Андре Франсуа-Понсе с супругой провожали гостей. На этот раз гостями были только дипломаты, причем без жен.
Накануне граф фон Бассевиц из протокольного отдела германского МИДа уведомил первого секретаря посольства, что заместитель министра фон Бюлов вынужден перенести запланированную на будущий четверг встречу с господином послом. О сроках условлено было снестись позднее. В тот же день Франсуа-Понсе имел "случайную" встречу с фон Бюловом в "Клубе господ" на Герман-Герингштрассе во время обеда, который давал директор пароходной компании "Северогерманский Ллойд".
Когда на десерт был подан сыр, посол посетовал:
– Мне вновь досталось от госпожи Франсуа-Понсе, господин фон Бюлов. И в этом виноваты только вы.
– Сожалею, господин посол, но искренне надеюсь, что в конце будущего месяца смогу лично засвидетельствовать вашей супруге свое неизменное восхищение.
– Благодарю, господин министр, без вас наши приемы проходят весьма бесцветно. К сожалению, современная дипломатия все больше утрачивает романтический дух. Тем приятнее принимать дипломата старой, бисмарковой школы.
– Рекомендую попробовать это вино.
– Бюлов взглядом указал на покрытую паутиной бутылку, которую почтительно поднес на литом серебряном блюде метрдевин.