Секреты поведения людей
Шрифт:
Всегда готовым чернь карать,
Дабы обезопасить знать,
Пороком улей был снедаем,
Но в целом он являлся раем.
Он жизнестойкостью своей
Страшил врагов, дивил друзей;
И не было средь ульев равных
Ему в его деяньях славных.
Такой уж был гражданский строй,
Что благо нес порок любой,
Что все благие устремленья
Предполагали преступленья;
И даже худшая пчела
Для пользы общества жила.
Весьма
Всех пчел хранило единенье.
Хоть пчелы и роптали, рой
Согласно жил семьей большой;
Оказывали все друг другу
Как бы невольную услугу;
И добродетели одних
Питали слабости других.
Здесь скупость мотовству служила,
А роскошь бедняков кормила;
Будили трудолюбье здесь
Тщеславье, зависть, алчность, спесь.
К тому ж у этого народа
На все менялась быстро мода;
Сей странный к переменам пыл
Торговли двигателем был.
В еде, в одежде, в развлеченье
Во всем стремились к перемене;
И образцы новейших мод
Уж забывали через год.
Сменяя в обществе порядки,
В нем устраняли недостатки;
В итоге славным пчелам зло
Благополучие несло.
Плоды пороков пожиная,
Цвела держава восковая.
Изобретательность и труд
Впрямь чудеса творили тут;
Из поколенья в поколенье
Росли достатки населенья;
И жил теперь бедняк простой
Получше, чем богач былой.
Но как обманчиво блаженство!
Когда бы знать, что совершенство
И боги нам не в силах дать,
Не стали твари бы роптать.
Они ж, чуть что, вовсю вопили:
“Мошенники нас погубили!
Что власть, что армия, что суд
На воре вор, на плуте плут!”
И те, что сами плутовали,
Других за плутни бичевали.
Один богач — как раз из тех,
Кто жил, обманывая всех,
Орал, что к светопреставленью
Ведут все эти преступленья.
И кто же тот разбойник был,
Кого так люто он бранил?
Прохвост-перчаточник, продавший
Ему овчину вместо замши.
Прекрасно шли у пчел дела,
И польза всем от них была,
И все же все кричали: “Боги,
Хотим жить честно! Будьте строги!”
Услышав их мольбы, Гермес
Лишь усмехнулся: ну а Зевс
Сказал, сверкнувши гневным оком:
“Что ж, это будет им уроком”.
И вот — о чудо из чудес!
Из жизни пчел обман исчез;
Забыты хитрости и плутни,
Все стали честны, даже трутни;
И вызывает только стыд
У трезвых пчел их прежний быт.
О славный улей! Даже жутко,
Какую
За полчаса по всей стране
Продукты снизились в цене:
Все сняли маску лицемерья
И жаждут полного доверья;
Презрела роскошь даже знать;
Ну прямо улей не узнать.
Заимодавцам нет заботы,
И адвокаты без работы,
Поскольку сразу должники
Вернули с радостью долги,
А кои возвратить забыли,
Тем кредиторы долг простили.
За прекращеньем многих дел
И род судейских поредел;
Последним туго, как известно,
Когда дела ведутся честно:
Доходов не приносит суд,
И из судов они бегут.
Одних преступников казнили,
Других на волю отпустили.
Едва застенок опустел,
Оставшись вовсе не у дел,
Из улья отбыла Фемида,
А с ней — ее большая свита.
Толпой шли чинно кузнецы
Тюремной утвари творцы
С железными дверьми, замками,
Решеками и кандалами;
Шел весь тюремный персонал,
Что заключенных охранял;
От них на должном расстоянье
Палач в багряном одеянье,
Но не с мифическим мечом
С веревкой шел и топором;
За ним, в кругу шерифов, судей,
Везли богиню правосудья.
Теперь лечить недужных смел
Лишь тот, кто врачевать умел;
И даже в селах захолустных
Хватало лекарей искусных.
Больных старались так лечить,
Чтоб их страданья облегчить,
Причем без всяких выгод личных
И без таблеток заграничных;
Знал лекарь: и в своей стране
Замену им найдет вполне.
Жрецы отныне не ленились,
Со всем усердием молились
И славословили богов,
Не полагаясь на дьячков.
А те, что барствовать хотели,
Все оказались не при деле
(Которое для честных пчел
Иной бы и ненужным счел).
Верховный жрец теперь всецело
Отдал себя святому делу
И голос свой подать не смел
При разрешенье светских дел.
Зато любой бедняк и нищий
Могли найти в его жилище
Чем подкрепиться: хлеб и эль,
А путник — теплую постель.
Министры поняли, что надо
Жить только на свои оклады:
И нетерпим стал с этих пор
К любому жульничеству двор,
И если сутками в приемной
Ждала своей награды скромной
Иная бедная пчела
И получить ее могла,
Лишь сунув клерку в руку крону,
Того карали по закону;
Хотя в былые времена
Прощалась большая вина.