Секториум
Шрифт:
— Что случилось?
— Что-что! Я же не могу попросить у шефа сразу всю сумму. Он же меня… Ай, что тебе объяснять?
— Здесь у меня только рубли. Может быть, долларов пятьдесят. Найдешь — забирай!
— Оставь себе на конфеты! — ответил Миша, и стал набирать номер на телефонном диске. — Попроси у шефа двадцать тысяч. Завтра же. Тебе без разговора даст. Скажи, родители дом покупают… Але! Вовка? Сколько у тебя налички валютной?
— Если так приперло, можно дом продать.
— Подожди, — отмахнулся он. — Сколько? Займи у Веги еще десять тысяч! Скажи, тачку возьмешь новую. Через год все отдам! Обещаю. Так, — обернулся он ко мне. — Твою мелочь я конфискую. У Петра еще тридцать займу. Короче, если спросят, я к тебе не приходил…
— Сколько
— Тысяч пятьдесят бы для верности. Лишнее верну.
— Продай этот дом, я тебе говорю! Тысяч сорок с твоим евроремонтом он потянет. — Миша остолбенел. — Хорошо, я сама продам, раз он на меня записан. Ты только скажи, что случилось?
— Что-то я не воткнусь… Ты предлагаешь продать этот дом?
— Не навсегда. Вы с Адамом организуете здесь полтергейст, и хозяева с радостью спихнут его за бесценок. Купишь обратно по фальшивым документам. Ты же собирался присвоить эту халупу. Еще и поднимемся на сделке. А я у Кролика поживу. Кролик не будет против.
— Ты серьезно?
— Почему бы нет? Кролик сказал, что я отношусь к тому редкому типу людей, который его не раздражает.
— Да уж, — удивился Миша. — Кое-чему ты все-таки научилась. Вообще-то деньги нужны срочно и наличными, но идея мне нравится.
— Может, расскажешь, куда влип?
— Ой, — отмахнулся он и стал собираться. — Не сейчас. Потом… Займи денег и не говори, что видела меня, ладно? — с этими словами он скрылся в подвале, не попрощавшись.
За двадцать тысяч долларов, взятых из общей казны, Адам меня устыдил, обозвал бездельницей и намекнул, что ему в командировках не помешал бы ассистент. Я засомневалась: неделями разъезжать на пару с Адамом, ночевать в провинциальных гостиницах… Во-первых, я не представляла, чем ему приходится заниматься; во-вторых, я все еще побаивалась этого субъекта, и перспектива составить ему компанию настораживала. Даже когда мне стало известно о его сигирийском происхождении, чувство неуверенности в обществе Адама не прошло. Скорее, напротив, что-то внутри подсказывало: здесь дело нечистое, но пока меня терзали сомнения, Адам успел убедить шефа, и шеф, недолго думая, благословил в дорогу.
В Екатеринбурге нас встретил Антон, новый внештатный сотрудник. Узнав, что именно я разыскала его и предложила шефу, Антон стал особенно мил, а мне приятно было чувствовать его благодарность. Тем более, наш новый коллега особенно нуждался в деньгах. В прошлом геолог, серьезный бородатый мужчина средних лет и тучной комплекции, он вынужден был оставить семью, снять комнату на окраине города и перебиваться случайными заработками. Его бизнес прогорел в начале девяностых, перспектив на двадцать первый век не намечалось. Самой заветной мечтой была покупка компьютера для дочери, которая поступила в институт. Получив работу в Секториуме, Антон преобразился. Теперь он точно знал, какое «железо» брать, и рассуждал о жизни не в смысле хлеба насущного, а исключительно глобальными категориями:
— Гораздо легче разоблачить мистификацию, — утверждал Антон, — чем найти естественное объяснение явлению. К тому же человечество должно когда-то понять, что невежество не порок, а лишь ступень в лестнице познания. Может, поняв это, ученые перестанут отмахиваться от таких, как мы?
В комнату, которую снимал Антон, по ночам являлась старуха, входила сквозь стену и подолгу крестилась на угол. Адам поставил следящую аппаратуру, мы надели очки, позволяющие видеть в динамических фазах. Антон видел ее и так. Засели, дождались ночи, но старуха только высунулась из стены, как тут же ретировалась и больше не появлялась. Мы тщетно ждали ее следующей ночью.
— Такое впечатление, — сказал Антон, — что она вас видела, а я для нее словно пустое место.
Под обоями была заштукатуренная кирпичная кладка на месте дверного проема.
— В той комнате она спала, — объяснил Антон, — а в этой висела икона. Когда бабка преставилась, дети сделали ремонт, изолировали смежные комнаты и сдали жилплощадь. В той комнате сейчас два студента, но они уверены, что я псих.
Адам проанализировал показания датчиков:
— Покойники гуляют по царству живых совсем на других частотах, — сказал он. — Либо носитель жив, либо здесь что-то новенькое.
Действительно, мы нашли старушку в психбольнице. Она оказалась не просто живой, но и достаточно резвой, чтобы удрать от нас в уборную. Санитарка предупредила: «Бабуся странная. Ни с кем не разговаривает, родственников не узнает, чуть что, и огреть может».
Мы не стали искушать судьбу, наше дело было только удостовериться. Начало странствиям было положено. Из Екатеринбурга мы полетели в Иркутск, на очереди была Астрахань.
— Что творится на Земле? — удивлялся Адам. — Нигде такого цирка не видел.
И я решилась выдвинуть гипотезу о том, что земляне почему-то имеют в наследстве разные типы гелиосомных зарядов. Ведь именно сильные заряды позволяют слэпам имитировать в фазе организм носителя, преодолевать чудовищные расстояния, всасывать инородные зоны… Как будто раса землян поливариантная оттого, что смешана с субгармональными и неустойчивыми расами.
— Когда ездишь по вызовам на полтергейсты, — ответил Адам, — кажется, что мир состоит из сплошных привидений. Активные слэпы — норма для Коридора. Интересно другое, кто ставит крест на ваших перспективах? А главное, зачем?
— А разве мы не можем найти тех, кто делал имплантант и спросить напрямую? Разве мы не имеем права?
— Я не решаю такие вопросы, — заявил мой скрытный попутчик. — Для этого есть Вега. Я только поставляю информацию.
Чем ближе я узнавала Адама, тем больше удивлялась. Настал момент, когда мне показалось, что этот, самый неприметный человек в команде, интереснее всех нас, гениальных и исключительных. Я не верила, что Адам альф. Может потому, что привыкла считать его происхождение загадочным; может потому, что при внешнем соответствии альфа-сигирийской расе, он являл собой ее противоположность, и это не было игрой, это было свойством натуры. Альфа-сиги, по природе медлительные и обстоятельные, долго вникали в задачу, не спеша подходили к ее решению и анализировали свою деятельность, если она приносила успех. Стоило альфу выбиться из ритма, он становился нервным и непредсказуемым, точно как наш шеф. С Адамом все было иначе: на концентрацию ему требовалась секунда, он сразу находил оптимальный подход к проблеме, решал ее и приступал к следующей. Я получала удовольствие, наблюдая, как он работает. Его энергия восхищала, выносливость вызывала подозрение, саркастическая улыбка на физиономии подчеркивала нейтралитет, но я бы много дала, чтобы узнать, о чем он думает, когда не улыбается и не мечется по делам. Настал момент, когда у меня возникли вопросы личного характера к этому существу, но я не решалась задавать их с той же легкостью, что много лет назад, когда бессовестно искала пупок у него на спине.
К маю мы исколесили Россию, решили закончить вояж и отдохнуть на побережье, пока не нахлынут туристы, но Алена перехватила нас в дороге:
— Приезжайте в Одессу, — сказала она. — Заодно поработаете. Здесь интересный случай.
Действительно, из всего, что мы видели, здесь был случай, пожалуй, самый уникальный. Домашний полтергейст жил на пятом этаже обычной панельной коробки. Перекладывал вещи в квартире, ронял посуду, включал электроприборы. Мы измерили фон. «Барабашка» оставил очертания молодого человека, но в фазе не удалось сделать четкий контур. Либо носитель был где-то близко, либо слэп обладал колоссальным (почти алгоническим) зарядом. А это именно та аномалия, которую наша экспедиция имела цель обнаружить. Обычно эти домашние «питомцы» — явление спонтанное, слэповый выброс кого-нибудь из близких, знакомых, родственников. Чаще всего, психически ненормальных людей, детей или подростков, так как детство, особенно подростковое, само по себе психически неадекватное состояние. В семье как раз был мальчик четырнадцати лет. Оставалось подтвердить его авторство и сдать дело в архив, если бы ни одна загвоздка: слэповый фон ребенка не совпадал с фоном полтергейста.