Секториум
Шрифт:
— Слезь немедленно! — закричал он, но Имо и не подумал. — Слезь сейчас же или я ремень возьму!
— Еще не хватало, чтобы ты моего ребенка ремнем выпорол, — сказала я. — Даже не мечтай.
— Только посмотри, что он делает!
— Не ты ли заказал флион? Маленький, чтобы летал по саду. Вот, он и летает.
— Представь, что будет, когда он вырастет?
Я не представляла, поскольку не хотела думать об этом. Имо меня пугал часто и охотно, но только один раз поставил в дурацкое положение. Подставил, иначе говоря. С другой стороны, именно с этого инцидента наши
Мы возвращались с прогулки. Я завернула в магазин, Имо с Мишей не стали меня ждать. Подходя к дому, я издалека поняла: что-то не так. У калитки сидел мужчина, держал на коленях мое чадо, Миши по близости не было. «Что-то случилось», — решила я и оказалась права. На скамейке сидел мой брат. На крыльце стояли его сумки. Вид у брата был, мягко говоря, озадаченный.
— Где Миша? — проблеяла я растерянно.
— Кто? Я вошел, дверь была открыта. В подполе сидел ребенок. Это твой сын? Объясни, зачем надо держать его в подполе? Что происходит?
— Все нормально, — сказала я, повела их в дом, но недоумение брата по поводу происходящего было слишком велико.
— Он твой сын или нет?
— Мой.
— Ира, что происходит? Почему родители ничего не знают? Ты замужем?
— Нет.
— Ребенок уже большой и ты не сказала! Как его зовут? Почему он молчит?
— Его зовут Дима, и он не разговаривает.
Брат вошел в комнату вслед за мной с Имо на руках.
— Я твой дядя, — представился он. — Дядя Рома. — Нельзя сказать, что реакция племянника была бурной. — Что с ним? Он здоров?
— Здоров, — ответила я и приготовилась ответить еще на сотню-другую таких же неудобных вопросов.
— Почему не говорит?
— Не знаю.
— Ты показывала его врачам?
— Конечно.
— И что?
— Они тоже не знают. Ждем.
— Почему они не знают? Чего ждем? Сколько ему уже? Года три?
— Да, примерно… — неуверенно ответила я, и мой несчастный брат совсем перестал соображать.
— Ты хорошим врачам его показала?
— Где на них написано, хорошие они или плохие?
— А волосы? — еще больше растерялся брат, когда Имо снял бейсболку. — Что у него с волосами?
— Отсутствуют, — объяснила я.
— И что говорят эти ваши врачи?
— Все нормально, говорят, это не болезнь. Просто он такой…
— Какой еще такой? Мы все не такие, а он такой? Где бы мне взглянуть на его отца?
— Он умер.
— Отчего он умер?
— Не знаю, во всяком случае, не от лысины. Может, ты успокоишься и присядешь?
Озадаченный дядя Рома сел на диван, не выпуская из рук племянника.
— Ира, что происходит? Я хочу помочь и не понимаю, в чем дело.
— Вот и не лезь, если не понимаешь. Вообще, отпусти его…
Имо слез с дядькиных колен сразу, как только был отпущен, и перелез на подоконник.
— Почему ты прячешь его в подполе?
— Я не прячу. Он сам туда лазает.
— В темноту и грязь? К мешкам с картошкой? Почему ты не хочешь, чтобы о нем узнали родители? Потому что он у тебя «не такой»?
Имо спрыгнул с подоконника, побежал к входной двери, и вскоре на пороге комнаты возник улыбающийся Миша. При виде незнакомого человека, улыбка исчезла.
— Мой брат, Роман, — представила я гостя.
— Михаил, — ответил Миша. Они обменялись рукопожатием и застыли. — Может, я что-нибудь принесу… за знакомство?
— У меня вечером поезд, — объяснил брат. — Я проездом из Гомеля в Витебск. Вот, решил заехать. Мы работаем с вашими мебельными фабриками.
— Тем более, — настаивал Миша, — надо отметить.
Не дождавшись одобрения, он схватил авоську и испарился.
— Друг? — спросил Рома.
— Вроде того, — ответила я, и стала собирать на стол из того, что было в сумке. Холодильник давно не работал, вся посуда перекочевала вниз. Верхний дом пришел в запустение, и то, что брат этого не заметил, я воспринимала как чудо. Похоже, ситуация с племянником слишком его расстроила и дала мне возможность имитировать бытовую деятельность там, где она отсутствовала годами.
Знакомство с Имо не только расстроило моего несчастного брата, а можно сказать, морально убило. Он снова взял ребенка на руки, как брошенную сироту, стал ходить по комнате, пытаясь его разговорить, дал побаловаться зажигалкой.
— Я заберу его на месяц, — придумал брат. — Свежих фруктов поест. Мы все равно послали пацанов в лагерь. Будет время им заняться. Должен же он родственников увидеть. Покажем логопеду. Поживет на даче, Света с ним побудет до сентября.
— Пусть она отдохнет от детей хотя бы месяц. Своих отправили, так ты ей племянника привезешь.
— Вот ты какая, — совсем расстроился Рома. — Моя жена детей любит, и не прячет в подполе. Это ты его приучила там сидеть? Или этот твой… Кто этот Михаил? Ты давно его знаешь? Вы работаете вместе?
— Вроде того…
— Все у тебя вроде бы да как будто. Удивляюсь я. Не ожидал. Честное слово, не ожидал. Таких как ты надо лишать родительских прав! До какого возраста ты собираешься его прятать?
Я чувствовала себя провинившейся школьницей, попавшейся за неприличным занятием. Брат чувствовал себя героем-освободителем несчастных детей, забитых злыми родителями. Миша вернулся как раз вовремя, с бутылками в сумке и идеей в голове. Как раз в самый разгон грандиозного семейного скандала. Он сразу предложил Роме выкурить с ним на крыльце по сигарете, намекая на серьезный мужской разговор. Я припала ухом к двери.
— Ситуация хреновая, — сообщил ему Миша. — Ты сможешь спрятать у себя пацаненка на несколько дней, если что…
К своему ужасу, я поняла, что Миша не шутит и не ломает комедию перед моим ни в чем не повинным братом. Они выкурили на двоих полпачки, а когда вернулись, Рома уже не смотрел на меня как на презренную особу, его взгляд выражал глубочайшее сочувствие по поводу неведомого мне трагического обстоятельства.
— Не волнуйся, — успокоил он меня. — Я так спрячу… ни одна холера не достанет. Только позвони! Ты только позвони, когда надо будет, ладно? — а потом еще извинялся за свое несдержанное поведение.