Секториум
Шрифт:
— Материя творит разум, — продолжил Сир, — также как разум творит материю. Бог — посредническое звено сего бесконечного процесса. Бог это то, что преобразует идею в форму, а форму в идею. То, что помогает проникнуть в скрытую суть. Бог — это вдохновение в пальцах скрипача и озарение в мыслях ученого. Бог это то, что оживляет образы на полотнах избранных живописцев; то, что способно вдохнуть жизнь в персонажей избранных авторов. Бог — это оказии судьбы, сводящей в точке Вселенной то, что не могло встретиться в нормальном процессе событий. Бог — это связующая ось полярного мироздания, на одном конце которого душа, на другом — физика. Природа не вышла из хаоса. Она была частью незримого миропорядка, пока не породила
Запись шла. Отца Сириуса несло. Его особенно несло, когда пора было закругляться, когда мысль попадала на скользкую тему, и в аудитории наступала тишина. Еще немного и он начнет проповедовать сигирийскую космогенетику, от чего зарекался в присутствии шефа. Но, если Сириус ловил струю, клятвы не имели значения. Передо мной возникала дилемма: сохранить запись и поставить под удар саму идею работы с Сириусом, либо не сохранить и еще больше навлечь подозрений.
То, что Секториум взялся делать с эти человеком, было похоже на выращивание баобаба в ночном горшке. Пробовать, конечно, можно, но зачем? Боюсь, что этого не знал сам Вега. «Апостолы» считали отца Сириуса предтечей чего-то великого и глобального, шеф считал его последствием чего-то ужасного и непоправимого. Простые секториане считали его несчастным человеком, не имеющим возможности реализовать своего «Бога» для воплощения идей в формы новой природы. Однако субординация конторы заставляла подчиняться мнению начальства. Поэтому Сириус работал на шефа, а секториане — на Сириуса, под Сириуса и для Сириуса, не имея возможности понять, ради какой великой идеи… Эта тема с нами не обсуждалась, каждый имел право на свое мнение.
— Сир, заканчивай, — сказала я шепотом в микрофон.
— …А что мы сделали для того, чтобы найти этот смысл? — еще больше распалился Сириус. — Что мы сделали для того, чтобы вернуться к пониманию себя в природе космоса? Мы придумали рай, чтобы утешиться перед лицом неминуемой смерти. Ради него при жизни превращаем себя в рабов…
— Сириус…
Отец Сириус задумался.
— Если я умру, — произнес он с интонацией, которая внушила мне надежду, что лекция когда-нибудь кончится. — Если я умру и предстану перед Страшным судом, — продолжил Сир, — почему бы мне не получить по заслугам…
— Мы молились за тебя, Сириус, — раздался голос из зала.
— В Храме Христа Спасителя, — уточнил другой голос, более уверенный в том, что сказал. — Не грех ли это?
— Да почему же грех? — мрачно спросил Учитель.
— Ты велел молиться в католических храмах, — напомнили ему.
— Оттого, что мне жаль ваших ног. Католики поставили в храмах скамейки. Молитесь где угодно, дети мои. Бог, который слышит, услышит вас и в пустыне.
По аудитории пробежал шумок, а Сириус погрузился в раздумья.
— Сир, закругляйся…
— Можете войти в любой храм, — сказал он. — Идите туда, где будете чувствовать себя в гармонии. Вас услышат и на краю Вселенной. Вешайте на себя кресты, брейте головы, бейтесь головой о паперть, только не отказывайтесь от себя самих, ибо большего не дано вам будет…
— Сир!
— Ходить в храмы — не велика премудрость. Я учу вас возвращаться из храмов.
Во время звездных лет Сириуса я редко включала телевизор, почти не читала газет. Среди моих знакомых не было сириотов. Я знала то же, что все. Сириус вел себя как типичный религиозный мошенник. Он не применял запрещенных приемов воздействия на аудиторию ни тогда, ни теперь. Во всяком случае, при мне имела место дозволенная психическая интервенция, опробованная проповедниками на протяжении многих веков. Человечество не изучало проблему социапатии, поэтому для науки чокнутые сириоты ничем не отличались от прочих чокнутых сектантов. Думаю, ни один Сириус… думаю, многие его коллеги имели дела с криминальным бизнесом, и не всегда чисто. Почему же мои гости в штатском считали Сира источником всех земных бед? Почему искали его в моих шкафах? «Почему?» — задавался тем же вопросом Вега и требовал от меня ответа. Я же только измеряла фон и не лезла в их приватные разговоры, если, конечно, они не долетали до меня сквозь стены.
— Твоя житейская философия здесь ни при чем, — кричал на Сириуса шеф. — Не надо выдавать себя за мессию! Они будут падать в обморок, даже если ты начнешь распевать псалмы!
— Тогда работайте с теми, кто распевает псалмы, — кричал в ответ Сириус.
— Навыки манипуляций в ментальных узлах может освоить любой землянин!
— Тогда работайте с другим землянином. Зачем вы выбрали меня темой своей научной работы?
— Тебя? У моей работы была другая тема, пока ты не пришел сюда сам!
Возможно, это действительно было так. Шеф знал, о чем говорил, но чтобы расшифровать «черный ящик» его размышлений о Сириусе и сириотике, нужен был тонкий наблюдатель. Почему, к примеру, он никогда не вводил в компьютер записи Сириусовых выступлений? Почему уносил их в модуль и в уединении просиживал там? «Почему?» — спрашивала я своего начальника, но он уходил от вопроса.
— Почему от гениальности до сумасшествия один шаг? — спрашивал он в ответ. — Люди с тонкой настройкой способны считывать информацию, недоступную остальным, но почему среди них так много умалишенных?
— Вы считаете, что Сириус…
— Ирина, я тебя умоляю!.. Разве мы обсуждаем Сириуса?
— А что, гениальные сигирийцы реже сходят с ума?
— Гораздо реже, — ответил мой раздраженный начальник. — Совсем не сходят. Гениальных сигирийцев нет. Есть трудолюбивые сигирийцы и есть бездельники.
В офисе мы с Сириусом оказались под утро. Граждане выгуливали собак, когда он еще распевал «псалом» о человеческом предназначении, а у меня зрело желание с ним поругаться. Всю дорогу в машине он продолжал проповедовать, он не закончил проповедовать даже после того, как откупорил виски и расположился в кресле у бара.
— Ты тоже считаешь, что мои лекции — беспредметный энергообмен? Думаешь, они приходят ко мне медитировать?
— Не знаю, Сир.
— Не знаешь. Не хочешь знать, потому что тебе все равно. А они готовы за мной идти, говорят: только ты нас выведешь из иллюзий. А я могу. Только не знаю куда. Может, ты знаешь? Есть ли где-нибудь мир, в котором можно выжить без этих самых иллюзий?
— Почему я все должна знать? Что ты ко мне пристал?..
— Устала… — догадался Сириус. — Может, спросим у Владимира Леонидовича? — он заметил выходящего из медкомнаты Володю. — Владимир Леонидович, будьте добры!..
— А вы чего здесь? — удивился Володя, открывая дверь в холл. — Утро уже. Вы что ли, со вчера не ложились?
— Не ложились и не ляжем, потому что у нас дерьмовое настроение, — объяснила я. — Сириусу не дали закончить проповедь. Он желает продолжить здесь.
— Мне нельзя, — сказал Володя и приложил руку к сердцу. — Меня это… зарежут скоро. Без наркоза зарежут, изверги. Покурить перед смертью не дадут.
Сириус взял со стола трубку с табакеркой, взял недопитую рюмку, укоризненно посмотрел на меня и ушел в гостиницу. Другого жилья у него не было ни на поверхности, ни в подземелье. У Сириуса не было даже собственной кровати, потому что она была ему не нужна. Сириус вполне мог выспаться на полу. Володя проводил его взглядом и присел на диван.