Селижаровский тракт
Шрифт:
Хромая, он что-то кричит, машет рукой и идет вперед... За ним, перебежками, следует взвод.
– Хватит, лейтенант! Либо отводи, либо посылай в поддержку!
– в сердцах выпаливает Кравцов, весь дрожа.
Помкомбата на миг задумывается, потом решительно режет:
– Да. Посылайте связных во второй и третий взводы - пусть начинают!
– А вторая рота пойдет?
– Да. Давайте скорее!
Когда связной от Кравцова подбегает к Коншину, тот стоит на коленях около лежащего Чуракова и рвет гимнастерку на его груди. Под левым соском небольшая дырка, крови совсем нет, и это вначале удивляет Коншина, а потом он понимает Чураков мертв, и кровь свернулась...
Отчаяние, какого не испытывал никогда в жизни, охватывает Коншина.
– Ваня, Ваня... Как же так?.. Иван, дорогой... Мы же три года вместе... Как же это?.. Иван...
– бормочет Коншин.
Связной опускается рядом с ним.
– Товарищ командир... Товарищ командир...
Коншин непонимающе смотрит на него.
– Товарищ командир... ротный приказал - второму вперед, - прошептывает связной.
– Что?.. Куда вперед? Зачем?..
– не доходит пока до Коншина.
– Наступать второму взводу... Старший лейтенант приказал, - повторяет связной.
– Наступать?
– наконец понимает Коншин и взрывается: Какого черта! Передай ротному, что мне не "вперед" нужно, а настоящий боевой приказ! Я три года в армии! Понял?
Связной убегает, а Коншин опять склоняется над Чураковым. Нестерпимая боль рвет сердце... На миг представляет себя лежащим на поле, таким же недвижным, как Чураков, и яростное желание повернуть время обратно пронизывает его. Он хочет - хочет так, как никогда и ничего не хотел в жизни, - очутиться сейчас в своем дальневосточном полку, откуда вырвала его поданная им докладная с просьбой на фронт... Но лишь на мгновение эта горькая вспышка. Он тяжело поднимается. Неужели он трусит? Да нет, не может быть! Нет, нет...
– Ты что, мать твою...
– взвизгивает подбежавший Кравцов.
– Какой тебе еще, к черту, приказ нужен?!
– Но осекается, увидев мертвого Чуракова. Насовсем?
– спрашивает уже тихо.
– В сердце...
Секунды две молчит Кравцов, а потом так же тихо:
– Ты же слыхал, какой приказ мне помкомбат отдал... Не до устава тут. Понял? Надо, браток, надо... Давай двигай, - и подталкивает легонько в спину.
– Как тебя звать-то, запамятовал.
– Алексей.
– Давай, Алеха, давай... Сейчас танк двинет, - он еще раз подталкивает Коншина.
Тут уже все! Обратного пути нет! В голове пусто, в душе тоже, будто выпотрошено... Не помнит Коншин, как подбегают к нему вызванные Рябиковым отделенные, как говорит он им что-то, выдумывая на ходу боевой приказ, как, развернувшись в четыре цепочки, бежит его взвод по полю, как сам делает первый шаг из леса, а потом, голося "вперед", обгоняет людей, как слышит слева "ура" и видит бегущую за танком вторую роту, какого-то капитана, кричащего: "За Родину, за Сталина!", а потом и комсорга батальона, который, обгоняя капитана, кричит то же... Все словно в тумане, словно в дыму... Да и верно, в дыму, который стелется над полем и едко пахнет серой.
– Куда?
– останавливает Коншин ползущего назад бойца, вроде бы никуда не раненного.
– В пах попало... Не знаю, чего там, но боль зверская...
– Иди, - бросает Коншин, а самого обжигает - вот ведь куда ранить может.
Невольно сдерживает он ход, потом падает, сдвигает малую саперную пониже, но когда поднимается и продолжает бежать, видит, что мешает лопатка бегу, и подтягивает обратно.
Кравцов и политрук стоят у кромки леса и напряженно смотрят на второй и третий взводы, на которые немцы перенесли сейчас огонь с первого взвода. Тот пока залег, и только несколько раненых - кто ползком, кто перебежками подавались назад, к леску.
– Шергин-то уже дважды ранен, а не уходит...
– говорит политрук.
– Зря я его, наверно, первым послал.
– Почему зря?
– Так... Ты ведь не знаешь, что у помкомбата решено было?
– Не знаю.
– Ну и знать это теперь не надо... Идти надо, комиссар. Помирать - так всем и с музыкой...
– Кравцов чуть усмехнулся.
– Не торопишься ли помирать, старшой?
– Не тороплюсь. Но как жить буду, ежели живой останусь, не знаю.
Они молчат еще некоторое время, потом Кравцов затягивается последний раз цигаркой, резко бросает ее и зачем-то долго затаптывает сапогом в снег.
– Пошли, что ли? Ты к шергинскому взводу иди по оврагу, там раненых много, выносить надо, а я вслед Коншину...
– Стоит ли? Разве не видишь?
– протягивает политрук.
– Вижу! Захлебывается наступление. Но того и ожидать следовало. Все вижу! Но люди-то наши там... Понимаешь, там! И мы должны...
– Да, должны... Пошли...
Они вместе выходят на поле... Политрук подает вправо, к лощине, а Кравцов неспешной трусцой бежит догонять коншинский взвод.
"Ну, Дуська, - говорит он себе, - видать, не свидеться нам больше. Прощеваться надоть...
– переходит он на деревенские родные слова, от которых отучался все армейские годы.
– Такое, видишь, дело получается...
– И почему-то перекладывает винтовку из правой руки в левую, а пальцы правой сами собой складываются щепотью. Он усмехается: - Надо же... Партийный же я. А перекреститься вроде охота..." - усмехается еще раз, перебрасывая винтовку опять в правую руку.
И тут оглушает его разрыв... Какой-то миг видит он покачнувшееся небо, а потом странная черная темень закрывает все... И остается лежать на желтом грязноватом снегу, раскинув руки, крестьянский сын, кадровый командир Красной Армии, старший лейтенант Кравцов... А его рота, не зная еще о гибели своего ротного, продолжает бежать дальше, задыхаясь в матерных вскриках вперемежку с "ура", подставляя свои груди пулеметному граду, то падая, то вставая, подстегиваемая хриплыми жестокими командами: "Вперед... вперед..."
На одну секунду сталкивается Коншин глазами с рядовым Савкиным, когда делает рывок, обгоняя людей, и видит в них то же - думайте, командир, думайте, хоть и трудно это, но думайте... Куда там думать! Несет Коншина вместе с людьми по полю, и из всех мыслей только одна вроде дельная - добежать до подбитого танка, а там подняться в рост за ним, осмотреться, может, разглядеть, что в немецкой обороне, хоть увидеть, куда вести огонь, а то что? Попыхивают они винтовочными выстрелами, а куда? Из автоматов вообще огонь не ведут - разве достанешь?