Семь дней Создателя
Шрифт:
— Бог миловал, хотя никто не хотел уступать.
Люба села в кресло за очень похожий на любой земной пульт управления.
— Если все цивилизации идут схожими путями, нам, похоже, нечему учиться у марсиан: вот это — давно пройденный этап.
— Счастливо преодоленный, — поддакнул.
Люба повертелась в подвижном кресле:
— Как думаешь, чем управлял сей пульт?
— Если отвлечься от махрового милитаризма, то пусть это будет радиорубка. Или студия записи.
— Отлично! — Люба прошелестела клавиатурой с непонятными знаками. — Исполняем концерт по заявкам. Желаете что-то заказать?
— Что-нибудь из марсианского фольклора. Кантри практикуете?
— Сейчас попробуем, — Люба пробежалась перстами по неземной клавиатуре, в какой-то ей одной ведомой последовательности знаков, повернулась ко мне сияющим лицом. — Enter!
Ткнула, не глядя, пальчиком.
В моём сознании родилась…. Нет, не музыка. Это был мужской хор. Так поют уроженцы Кавказа. Что-то величественное, горделивое и воинственное. Марсиане? Смотрел Любе в глаза и силился понять — она слышит то же, что и я?
И её одолевало любопытство.
— Гладышев, ты слышишь то же, что и я?
— А что ты слышишь?
— Весенний лес — капель, журчание ручья из-под талого снега, шорох лопающихся почек.
Понятно.
— Ты знаешь, Билли, почему люди поют? Потому, что они люди. Перестань дурачиться.
— Каждый слышит то, что хочет услышать.
— Ты глумишься над нашими чувствами.
— Да будто бы.
Люба:
— Я поняла — это комната исполнения желаний. Пусть будет рекреацией — должна быть такая в военном бункере. Вот сейчас звучит "Вальс цветов" Чайковского. В дни расцвета марсианской цивилизации Петра Ильича ещё в помине не было. Верно?
— Не верно, — пошёл на поводу у Билли. — Композитора ещё не было, а мелодия уже жила. Такую невозможно выдумать — только подслушать однажды звёздной ночью, сидя за роялем у открытого окна.
Оставили рекреацию. В другом помещении на стеллажах вдоль стен цилиндрические стержни — по виду, графитовые.
— Что это?
Люба взяла осторожно один, осмотрела, взвесила на ладони:
— Наверное, что-то из оружия. Пиропатрон?
— Билли, твоя версия.
— Пусть будет энергоноситель — свеча, факел, активный стержень ядерного реактора.
Люба:
— Чему ты улыбаешься? Моей глупости? Твой вариант.
— Это книги. Магнитные записи на графито-кристаллических носителях.
Билли:
— Какие твои доказательства?
Люба:
— С чего ты взял?
Ответил Любе, Билли внимал исподтишка:
— Логически помыслив. Здешние обитатели досыта навоевались на поверхности. Здесь им стало не до драки — пытались сохранить жизнь и культуру. Отчаявшись в первом….
Жест рукой закончил недосказанную фразу.
— Очень похоже, — Люба повертела стерженёк. — Как его декодировать?
— Поместить в анализатор, и по всем параметрам….
Люба сунула марсианскую книгу в набедренный карман комбинезона. Пошли дальше. Мы искали бытовые помещения — может быть, там…. Но Билли стрекотал в сознании:
— Да брось, какие марсиане — тьма веков миновала, как их не стало.
— Оборудование на вид в исправном состоянии.
— Приборам-то что сделается — металл, полимеры?
— А естественный распад? Атомно-молекулярная активность?
— На каждую активность существует реактивность.
— Поясни.
— Поймёшь?
— Только не заумничай.
— Ты слышишь? — Люба сдавила мне бицепс выше локтя.
— Что? — так увлёкся диалогом с виртуальным консультантом, что не понял её тревоги. — Что случилось, дорогая?
— Гул. Слышишь?
Слышу? Слышу. Гул действительно. Нарастающий. Понимание пришло сразу.
— Который час? А закат, в котором? Всё ясно — торнадо проснулся. Ты не помнишь — мы закрыли ворота в город?
— Бежим!
Припустили низенькими улицами подземного города к тому месту, где он начинался — большим чугунным воротам. Господи! Не заблудиться бы. Но Билли помнил путь по лабиринту.
Торнадо уже завладел воротами в тоннеле и играл массивными створами — попробуй, подступись.
— Добро пожаловать, Ипполит в город мёртвых. Заходи, убедись — тех, с кем ты упорно воюешь, давно уже нет на белом свете.
— Гладышев, зачем ты меня пугаешь? Никакого Ипполита нет — наверху бушует торнадо, и его вихри проносятся по тоннелю.
Будто в ответ на Любины мысли одна из чугунных створ ворот так ахнула в своё обрамление, что от грохота уши заложило.
— О, Господи!
— Это не самое страшное, дорогая.
Будто в ответ на мои мысли новый вихрь, ворвавшийся в подземный город, был полон песка.
— Бежим!
— Куда? Там западня. Нам надо выбираться через тоннель.
Ветер хлестал струями песка, как бич безжалостного надсмотрщика. А под ногами уже текла сыпучая масса.
— Он хочет похоронить город.
— Он не может хотеть, потому что его нет.
— Его нет, а песок течёт.
— Так что же делать?
— Надо попытаться установить контакт.
— Ну, так пытайся.
— Билли, — обратился к помощнику. — Я буду сейчас думать, а ты мои мысли переводи на все известные наречия и диалекты — соловьём пой, ветром вой — но я должен быть услышан. Ты меня понял?