Семь дней Создателя
Шрифт:
Скинул защитный скафандр, остался в брюках и тельнике. Командир теребит:
— Гладышев, не молчи.
— Спускаюсь в реакторный отсек. Уровень радиации….
…. Взявшись за руки, моя невеста с Вовкой Муромцем шли по улицам с видом школьников удравших с ненавистного урока — радостно возбуждённые. Наговориться не могли. Люба приняла решение и удивилась, как это просто — быть счастливой, любить понятного человека и быть любимой. А Вовку она любит, наверное….
— Гладышев, не молчи.
— Вижу повреждения на корпусе реактора.
— Цепная реакция?
— По всей вероятности.
— Что значит вероятность, Гладышев? У тебя прибор на руках….
— Выбросил — зашкалил. Здесь пекло….
Наш диалог с крейсера транслировался на флагман к командиру соединения, оттуда — в Севастополь. В центре спутниковой связи БРС Черноморского флота собрались первые его лица.
— Кто-нибудь объяснит, что там происходит? — выругался командующий.
— Командир БЧ пытается удалить из повреждённого реактора активные элементы.
— Вручную?
— Так точно.
— Вы с ума посходили или Гладышева рентгены не берут?
— Что-то происходит….
Вошёл дежурный корпуса, склонился к уху начштаба.
— Что? Невеста Гладышева? Какого чёрта…! Стойте, каплей, ведите её сюда. Конечно одну.
Любаша растерялась от количества и блеска золотых погон, сосредоточенности лиц разом уставившихся на неё, вошедшую. Но голос, голос, будто с потолка лившийся, напомнил цель визита.
— Это и есть финал эксперимента? Твой инструктор на крейсере или мне будет дана возможность вернуться домой, обнять Любу? Если выберусь отсюда, дай возможность нарушить обет — я сделаю любимую женщиной.
Командующий ЧФ:
— С кем это он? О чём?
— Бредит, товарищ адмирал флота.
Начальник штаба Любаше:
— Ты хотела что-то сказать Гладышеву? Что уезжаешь с другим…. Самое время.
— Что происходит?
— Твой жених заживо сгорает в реакторном отсеке.
— Алексей!!!
— Дайте ей микрофон.
— Нет!
— Вы на связи. Говорите.
— Лёша, милый, где ты, что с тобой?
— Люба? Ушам не верю. Как ты?
— Говори…. ты…. Ты вернёшься?
— Куда я денусь? Правда, тут девчонки на пляже загорелые…. Но командир на берег не пускает.
— Какие девчонки, Лёша?
Командующий флотом:
— Бредит.
Начштаба:
— Шутит.
Я:
— Командир, активные элементы повреждённого реактора в капсулах. Отсек следует залить дезактивационной пеной. Я поднимаюсь.
Командир крейсера:
— Стой, Гладышев! Ты больше часа провёл в интенсивном радиационном потоке — ты сейчас сам активный элемент.
— Хочешь в расход списать, командир?
— Ты знал, на что идёшь.
— Но я жив.
— Прости, Алексей, наверное, тебе это только кажется. После реакторного ада никто не может выжить. Прощай и пойми: я не могу рисковать людьми и крейсером.
— Понял, командир, два слова в эфир. Люба, Любочка, слышишь меня? Если любишь, если будешь ждать, верь — однажды я вернусь….
Люба рыдала, кусая кулак. Адмиралы хмурились и прятали взгляды. Командующий пожал плечами:
— Считаю действия командира "Севастополя" оправданными. Гладышева представим к Герою.
…. В отсек стала поступать пена.
— Ну что, Билли, кердык?
— Ты что так на тот свет торопишься? Давай лучше подумаем, как отсюда выбраться.
День шестой
Вернувшийся из бесславного похода атомный крейсер "Севастополь" был ошвартован у дальнего причала. Экипаж расквартировали на берегу, а кораблём занялось подразделение химической защиты. После проведения цикла дезактивационных мероприятий, когда уровень радиации достиг допустимого значения, из реакторного отсека было извлечёно тело капитана второго ранга Гладышева. Героя России загрузили в санитарную машину и отправили в морг. Командующий ЧФ подписал приказ об организации похорон с прощанием, митингом и оружейным салютом. Однако непредвиденное обстоятельство, случившееся в "неотложке" в пути её следования к месту назначения, сделало приказ адмирала флота невыполнимым.
Поправляя свесившуюся с носилок руку погибшего моряка, санитар вдруг заявил:
— Она тёплая.
— Разлагается, — зевнул его пессимистичный коллега.
— Да нет же, — настырный врачеватель разорвал полуистлевший тельник и приложил ухо к неподвижной груди.
— Стучит? — поинтересовался пессимист и постучал в окошечко кабины. — Эй, потише на ухабах — груз 200 оживает.
— И грудь тёплая, — волновался первый санитар.
— А ты искусственное попробуй, — советовал второй, — рот в рот.
Машина въехала на территорию госпиталя и остановилась. Фельдшер распахнул заднюю дверь:
— Что тут у вас?
Выслушав, ругнулся:
— Чёрте что!
Но вернувшись в кабину, приказал водителю:
— К лечебному корпусу.
Сердце моё услышал чувствительный прибор. Заволновались врачи, подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких, собрали консилиум.
— Этого не может быть, потому что этого быть не может никогда.
— Ну, как же, как же…. Истории известны факты. Заговорщики накормили Григория Распутина отравленным тортом, расстреляли из нагана, опустили под лёд, и только через два часа достали. И что вы думаете? У него билось сердце.
— Если это не Божий промысел, то следствие сильнейшего облучения.
— Да-а, всем радиация вредна, а кому-то — мать родна.
Я пришёл в сознание и первым делом ущипнул медсестру за тугую ягодицу. Сестричка перепугалась, а Билли заворчал:
— Брось дурные мысли.
— Я снова жив, Билли! Всем смертям назло дышу и радуюсь. Как это здорово! Пойдем, побегаем по травке.
— Лежи, не рыпайся. Послушай мудрого совета — лучше месяц отлежать в палате