Семь дней Создателя
Шрифт:
— Слава те, Господи, заговорил! Теперь рассказывай: куда, зачем, откуда?
— Семью ищу. Женщину двадцати пяти лет с четырёхлетней девочкой вы не встречали?
— Да мало ль их.
— Блондиночка, похожа на артистку.
— Внучка?
— Жена.
— Ты, дед, часом не рехнулся? Тебе-то сколько самому?
— Богатым был.
— Тогда понятно. Разорился — убежала, теперь не сыщешь.
— Тут другое — долго объяснять.
— Нет, не видали мы твоей крали — у нас таковских нет.
— Не зарекайтесь — за свою жизнь человек видит миллионы лиц.
— И де ж твои миллионы-то запомнить?
— Память, неподконтрольная сознанию, хранит всё. Я бы мог с вашего разрешения заглянуть в неё.
— Не смеши, сказано в библии, да смешным не будешь.
— Постой, Петровна, дай человеку досказать. Как это, заглянуть? — проявила интерес женщина, угостившая меня пивом со шпротами.
— Дайте мне ваши руки, — я уложил их на свои колени ладонями вверх, сверху свои. — Глаза закройте.
— Ой, Анискина, сейчас тебя он приворожит.
— Вас зовут Таисия Анисимовна, по-деревенски Анискина, вам пятьдесят шесть лет, вдова, одна живёте. У вас четыре взрослых и замужних дочери — в Москве, Питере, Севастополе, Владивостоке — зовут к себе жить. Один раз в году приезжают на ваш день рождения. У вас девять внуков и внучек…. А теперь помолчите.
Последняя фраза была лишней, так как говорил только я, а остальные напряжённо молчали и слушали.
Вся озвученная информация была на поверхности памяти, а в глубинах…. Сотни тысяч, миллионы лиц родных, знакомых, случайно виденных в разных местах за прожитые годы. Они замелькали предо мной, как картинки монитора. Нет, так не годится — много времени и вероятность ошибки. Пойдём другим путём. Я создал образы Наташи и Катюши, поставил задачу: ищем адекватность. Промелькнула пара сотен лиц — полного совпадения не обнаружилось.
— Нет, вы не встречали моих близких.
— Постой, мил человек, — Таисия Анисимовна поймала мои пальцы. — Если ты такой дока в памяти, верни моего Павлушу — поистираться стал.
— Муж ваш покойный? А надо ли так привязывать сердце к навсегда ушедшему. Может, наоборот — вычеркнуть его, а вас настроить на новую встречу.
— Делай, что говорят, — Анискина вернула наши ладони в исходное положение.
…. Три мужика на растяжках устанавливают антенну.
— Ой, Пашка, сильный ветер — не удержать.
— Тяните, тяните, — крепыш кучерявый повис на стальном тросе, упираясь в землю ногами. — А теперь крепите.
Порыв ветра валит антенну. Павел упирается, ноги бороздят.
— Берегись!
Антенна падает на высоковольтные провода. Разряд — падает и Павел….
Таисия Анисимовна всхлипывает, уткнувшись в край подвязанного платка, к окну отходит.
Оглядываю притихших женщин:
— Семью ищу, вы не поможете?
— Таисия Анисимовна? — тревожно окликает продавщица.
— Всё в порядке, — женщина машет рукой. — Ничего страшного.
— Сама напросила, — ко мне подсаживается живая такая тётка, говорливая. — Ты мне мил человек верни воспоминания свадьбы, а про жизнь рассказывать не надо — сама всё знаю. Мой-то Петро Гаврилович — первый гармонист был на деревне. А как ухаживать умел….
Она кладёт мне руки на колени, смыкает веки.
С удивлением узнаю, что ей нет и пятидесяти — так жизнь поизносила. Петро Гаврилыч её — отменный гармонист; через неё, трёхрядку, сгубил себя в угаре пьяном — всё по свадьбам, именинам. И женку замордовал буйством во хмелю. А ухаживал за девкой как испанский менестрель — с цветами в форточку, ночными серенадами. Да и Глашенька тогда стоила того: остроглазая, озорная, огонь — не девка.
— Глафира Петровна, — убедившись, что и ей на жизненном пути не встречались ни Наташа, ни Катюша, говорю. — У вас ещё не всё потеряно — я мог бы вам помочь, образумить Петра Гаврилыча.
— Иии, горбатого могила исправляет — супруга гармониста рукой махнула на неказистую судьбу свою и тоже всхлипнула.
Я к другой женщине:
— А вы поможете?
— Подставляй карман! Я не из таковских, — остроносая с узким подбородком и подозрительным взглядом выцветших глаз, она производила впечатление весьма сварливой особы.
— Что предосудительного нашли в действиях моих?
— Чтоб я тебе свои открыла мысли? Да ни в жисть. Зараз вот к участковому сношусь, пусть он твой проверит паспорт.
— Да ладно тебе, тёть Зой, — продавщица выложила ладони на прилавок. — Почему бы не помочь человеку?
И мне:
— Будете смотреть?
Я потёр ладони, возбуждая импульсацию электромагнитного поля.
— Что попросите в награду?
— Там и увидите, если ясновидящие вы.
Не увидеть Валиной проблемы было невозможно — всей душой любила фермера Ивана. Да только не свободен он — жена не дурнушка, детишек мал мала меньше четыре душки. Как помочь, красавица, тебе?
Стоп! Наташин облик мелькнул в пластах её памяти. Отмотаем назад. Да-да, это она — подходит к торговому ряду, выбирает фрукты. Что это было? Сельский сабантуй. Где это было? Когда? Память продавщицы послушно выдает требуемую информацию. Всё, нашёл края, где живёт любовь моя. Далеко ли отсюда до Воздвиженки? И это узнаю. Больше меня здесь ничего не держит.
Кланяюсь:
— Спасибо, бабоньки за хлеб и соль, приём сердечный.
Валентина поджала губки:
— И ничего не скажите?