Семь дней уходящего года
Шрифт:
На миг его лицо становится грустным, как в машине. Я почему-то думаю, что, наверное, Белый песец не оценил его подарка. А может, он и не пытался её сюда затащить. Не каждому дано радоваться в переполненном кафе. Не все готовы слушать стихи неизвестного Поэта.
— Мне понравилось, — сжимаю я руку Сергея. — И это самый лучший подарок под Новый год, который мне дарили!
Я искренна сейчас. Но на Новый год, конечно, я бы хотела лишь одного: чтобы мой любимый рыжий член семейства вернулся домой. Без него моё счастье не сможет быть полным.
День
А у нас вчера был первый поцелуй. У подъезда, когда Серёжа провожал меня. Он шутил, а я смеялась так, что щёки до сих пор болят. Наверное, и смеха вот такого — настоящего, искреннего — тоже за целый год не так-то много накопилось. Что-то я куда ни посмотрю — везде ничего примечательного, вспомнить не о чём. А последние дни — летаю. Парю в облаках. И каждый день — как знак, как копилка, куда можно складывать не монеты, а счастливые воспоминания.
Это так здорово — снова ощущать себя… подростком. Когда мальчик, который тебе нравится, провожает тебя домой, а ты волнуешься, сердце в груди замирает и первое волнение плоти — куда от него — щекоткой по телу растекается. И всё ждёшь, гадаешь: свершится или нет? Решится или снова расстанемся у порога, скромно держась за руки?
Я взрослая самодостаточная женщина. Он взрослый серьёзный мужчина. Но как же приятно, что нет ни пошлости, ни сальных взглядов, а есть лёгкость и воздушность общения, когда тебе так замечательно, что домой идти не хочется.
Мы стоим у подъезда, и Серёжа греет мои руки. Смотрит в глаза так, словно я самая красивая девочка на Земле. Любуется мной. Улыбается мягко. А затем проводит костяшками пальцев по щеке и склоняется. Не робко, но и не дерзко. Останавливается, немножко не доходя до губ. Даёт мне право уклониться, сделать выбор. И тогда я сама привстаю на цыпочки и тянусь к нему.
Губы у него живые и тёплые. Подвижные и ласковые. Это затяжной поцелуй, как прыжок с парашютом. До головокружения. До затаённого дыхания в груди. И когда он отстраняется от меня, сразу становится пусто, будто чего-то лишаешься, чего-то не хватает для полного и безоговорочного счастья, что уже живёт в тебе, дышит и хочет дивным цветком расцвести.
— До завтра? — спрашивает Сергей, и я вижу: он не хочет уходить. И мне бы пригласить его на чай, но девочка робкая не смеет быть чересчур смелой. Боится разрушить таинство и волшебство вечера.
— До завтра, — шепчу я и ухожу. Пячусь задом, не в силах повернуться к Серёже спиной.
Ночью мне снились морозные узоры на окнах, скрипка, что пела загадочно и тонко, и Поэт, читающий стихи перед публикой. А где-то там, невидимые, следили за мной глаза Сергея: ласковые и улыбчивые. Путеводная звезда, что не даёт делать глупости.
Воскресенье. Ощущение праздника. Два дня до Нового года. И спала всласть, и отдохнула. И настроение — петь и танцевать, горы свернуть, коня на скаку остановить.
— У тебя есть ёлка? — спрашивает Сергей. Звонит где-то в полдень — заботливый, помнит, что мне нужно выспаться, — и тогда я добрая.
— Нет у меня ёлки, — вздыхаю, — и мандарин нет. Новым годом не пахнет в доме.
— Тогда будем исправлять!
— Ну, разве что с ёлкой и мандаринами, — смеюсь весело, номер квартиры называю и отправляюсь на кухню. Надо же что-то эдакое приготовить. Попробовать приворожить мужчину своими кулинарными способностями. Я не очень большой мастак, но в век технологий ныть не стоит. Достаточно открыть поисковик, вбить какое-нибудь блюдо — и пожалуйста — пошаговое руководство. Видео или с картинками. А пошагово, как говорится, даже обезьяна умеет. А я куда лучше и умнее обезьяны!
То, что случилось потом, я, наверное, буду рассказывать внукам.
— У меня для тебя сюрприз, — несётся из домофона голос Сергея, и я, открывая дверь подъезда, предвкушала: что на этот раз он придумал? Чем собирается меня сразить?
Не было ни ёлки, ни мандарин. Стоял Серёжа и держал на руках моё рыжее чудовище-сокровище. Грязный, похудевший, но вполне боевой кот.
— Где ты его нашёл? — спросила, глотая слёзы.
— Ты не поверишь: сидел возле подъезда. — Сергей сияет, как солнце. — Сразу глянул и подумал: твой. Пропажа нашлась. Так что ёлка и мандарины будут позже.
— Не надо ничего! Петя! — позвала я кота и услышала его недовольное «мяу». Я и плакала, и смеялась, обнимала кота и Серёжу. — Ты сделал меня самой счастливой! Ты нашёл Петю!
— Он сам нашёлся, — попытался спорить со мной Сергей, но я только грозно посмотрела на него и замахала свободной рукой.
— Ну что, спасаем кота дальше? — деловито спрашивает мой ветеринар. — Купать, противоглистные, расчёсывать, кормить.
— Кажется, «кормить» будет вперёд, — Петя вырывается из рук и стремительно мчится на кухню. Вода, еда, любимые миски. Кот ест жадно, словно неделю голодал. А может, так оно и было — кто знает?
А потом… мы как будто долго-долго живём рядом. Делаем всё вместе. Кота купаем в четыре руки. У Сергея руки крепкие и надёжные. И Петя его ни разу не укусил. И не ревновал ничуточки. Первый раз такое чудо.
Вместе на кухне, и он не сидит, сложа руки, а помогает мне на стол накрыть. Прикасается, словно невзначай, и от пальцев его — ток по моим проводам.
— Знаешь, только не смейся, — говорит он, когда мы сидим на подоконнике рядом. Я болтаю ногами, и тапочек слетает, мягко шлёпается о пол, я снова нащупываю его и снова болтаю.
— Я не буду смеяться, — куда там. Меня от него в дрожь бросает и в жар. И хочется прижаться плечом, но я снова не смею, боясь нарушить хрупкое равновесие наших тел.
— Кажется, я влюбился в тебя, Настя.
Очень смело и открыто. И глаза в глаза. У меня перехватывает дыхание. Я забываю, как дышать.
— Наверное, ещё там, на остановке, когда ты плакала о Пете, которого убила.
— Это был букет, — смущаюсь я. — И, кажется, я только то и делаю, что плачу в последние дни. Вообще я не плакса. И каждый день думаю, что вот в эту неделю по-настоящему проживаю жизнь: смеюсь за весь год, плачу, испытываю шквал эмоций. Это как проснуться от летаргии. Жила себе спокойно, изо дня в день ходила на работу. Ничего не менялось. А тут…