Семь фунтов брамсельного ветра (фрагмент)
Шрифт:
– Здравствуй, Женя.
– Здравствуй, - вздохнула я.
– Проходи... ранняя пташка.
– Да... подожди. Я тебя поздравляю... сейчас...
– Лоська по локоть запустил руку в карман необъятных штанов и вытащил... стеклянный глобус! Размером с маленькое яблоко.
"Ух ты-ы!.."
Конечно, он знал про мою любовь к "глобусятам". У меня была небольшая коллекция.
Два обычных "глобусенка" - совсем как настоящие, только махонькие, а еще - глобус-брелок (подарок Илюхи), крохотный глобус под вид старинного (Люка подарила в прошлом году), желтый пластмассовый - как из слоновой кости,
– Ой, Лоська... где ты его взял?
– Разумеется, на бульваре... Да не бойся, не украл, - сказал он холодновато.
– Я понимаю, но он же дорогущий. Деньги-то откуда?
Лоська опять глянул исподлобья: "Притворяешься или правда не понимаешь?"
– Опять играл. Да?
– А что такого? Все играют. Я не для себя, а для подарка...
– Ох Лоська-Лоська...
И вдруг я опомнилась. Даже дала себе мысленно оплеуху. Дура! Человек старался, прибежал поздравить от всей души...
– Спасибо, Лосенок! Он будет самый замечательный в коллекции! Будет сверкать, как бриллиантовый!
Лоськино лицо сразу засветилось.
– Да... и он знаешь какой? Не только, чтобы любоваться, но и для всякой пользы.
Ведь океанов-то на Земле больше, чем суши, а они здесь прозрачные...
– Да... красиво.
– Не в том дело, что красиво. Они всё увеличивают почти как микроскоп. Смотри.
Царапинка крохотная, а если глянешь - вон какая...
– Лоська согнул левый мизинец, поднес к нему глобус. И чуть заметная ссадинка на костяшке, увиденная сквозь толщу стеклянных океанов, сделалась как здоровенная короста на коленке.
– Удивительно...
– вежливо сказала я.
– А еще им можно выжигать, как линзой. Я уже пробовал. Был вчера там... у дерева... и выжег на скамейке целое слово.
– Какое слово, Лоська?
Он глянул удивленно:
– Ну... разумеется, "Умка".
Мы погрустили несколько секунд, думая об Умке. Потом я взяла глобусенка левой рукой, а правой - Лоську за плечо.
– Пойдем, Лосик. Хочешь чаю с тортом?
– Да. С удовольствием, - он сбросил у порога ременчатые "лапти".
Мы устроились на кухне, скромненько. Не накрывать же ради двоих большой стол.
Лоська сидел на табурете, покачивая синими носочками и смотрел то на сверкающий посреди подоконника глобус, то на меня. Я включила чайник и поставила торт. А себе еще раньше, до Лоськи, я сделала бутерброды с помидорами и майонезом.
Лоська вдруг сказал:
– Женя, ты сегодня красивая.
Я чуть палец ножом не отхватила.
– Ну, Лось! Высказался!
– Женя, я говорю серьезно.
Кстати, он всегда говорит серьезно и правдиво. И я... сперва я хотела ответить, что сколько ни обматывай швабру
С утра я натянула мамин подарок - красные с черными мушками колготки, черную плиссированную юбку и тонкий вишневый джемпер с черным узором на груди. И надела цепочку с похожим на вишенку родонитовым шариком (тоже почти глобусенок). Никого я не ждала, но... все таки именинница. Конечно, этот наряд и толкнул Лоську на его высказывание. "Ладно, пусть", вздохнула я. И вспомнила:
– Ох, Лоська, а откуда ты узнал про мой день рождения? Я тебе не говорила.
– Люка сказала. Я ее вчера встретил в овощном магазине. Я покупал капусту, а она бананы. Дала мне банан и сказала про тебя. Наверно, она тоже скоро придет.
"Это уж само собой", - подумала я. И Лючка словно откликнулась на вызов, позвонила у двери.
Она чмокнула губами мою щеку, прошла впереди меня на кухню, сказала "Лоська, салют" и протянула мне косметичку из клеенки, похожей на крокодиловую кожу.
– Поздравляю. Расти большой я тебе не желаю, хватит и того, что есть. А за внешностью следить пора как следует. Ты в классе единственная, кто ни разу не красился. Из девчонок, конечно...
Тут я наконец сказала про швабру и мишуру.
– Ты просто закомплексована, - заявила Люка.
– Вбила себе в голову, что уродина.
А при некоторых усилиях ты могла бы иметь очень импозантную внешность.
– Чево-чево?
– сказала я Илюхиным тоном.
– Лоська, дай мне вон тот кусок торта, я засуну его Лючке за шиворот.
– Можно я лучше его съем?
– Ешь на здоровье. А я засуну ей этот бутерброд...
Люка покосилась на бутерброд.
– Ты так и будешь сидеть на своей дурацкой диете, без грамма сладкого?
– Так и буду...
Еще год назад я была не только большая, но и... так сказать, чересчур кругловатая. Это меня доводило до отчаяния. И наконец я дала себе страшную клятву, что с этого дня - никаких пирожных, кексов, тортов, жирного печенья, шоколада, сладких пирожков и всего такого прочего. Мама была в панике. Илья утверждал, что, во-первых, я не выдержу больше недели, а во вторых, если и выдержу, это все равно не поможет. Но я выдержала, и это помогло. Рост, конечно, не убавился, но я сделалась "скелет в шкафу" (по Илюхиным словам). Мама повздыхала и махнула рукой, а брат сказал: "Моя степень уважения к тебе возросла на порядок". А потом я... да, я поняла, что сладостей, о которых я раньше обмирала, мне уже не хочется. Даже нарочно попробовала шоколад и слоеное пирожное - и ноль впечатления. Теперь мне нравились майонез, селедка и маринованные рыжики. Вот такая история...
Люка требовала, чтобы я немедленно попробовала на себе косметику, но я показала глазами на Лоську и крутнула пальцем у виска.
Лоська в наши разговоры деликатно не встревал. Молча глотал чай, расправился со спасенным куском торта, потом еще с одним и еще... Он старался есть аккуратно, ложечкой, но иногда забывался, спешил и вытирал пальцы о свои многострадальные штаны. Мы с Люкой тоже сели к столу. Люка вдруг посмотрела на Лоську.
– Слушай, ты заболеешь. Один ребенок не может сразу съесть столько торта.