Семь фунтов брамсельного ветра (фрагмент)
Шрифт:
– Я же не совсем уже ребенок, - миролюбиво разъяснил он и глянул на меня: можно еще?
Я наконец сообразила:
– Лосенок, ты, наверно, не завтракал!
Он посопел и кивнул:
– Мама, когда уходила, сказала "пожарь картошку". А мне было лень чистить.
– Давай я тебе яичницу сделаю, это лучше чем торт.
Он покачал опять синими носочками и сказал шепотом:
– Если не трудно...
Я поставила на газ сковородку, покрошила молочную колбасу, залила ее белками и желтками. Скоро Лоська, уже не думая о торте, уплетал
Лючка - она не то чтобы красавица, но уж-жасно обаятельная (это все говорят). С золотистыми кудрями, алым ртом, зелеными глазами. Вся такая тоненькая, будто девочка Суок из "Трех толстяков". И улыбаться умеет так, что мальчишки млеют.
Манеры у Люки отработаны. Она занимается в эстрадном детском ансамбле "Гадкие утята", манерам там специально учат. И косметикой пользоваться учат. В ансамбле это не мода, а необходимость - чтобы танцоры и певцы выразительнее смотрелись на сцене. Так не раз объясняла Люка.
4
Недавно я была на концерте "Гадких утят" во Дворце детского творчества Люка меня туда почти насильно притащила, потому что к эстраде я совершенно равнодушна. Я высидела до конца и даже вежливо похвалила. А сейчас она опять принялась вспоминать это выступление.
– Помнишь ту песню, "Еду-еду я..."? Ее теперь все напевают. Просто шлягер получился. Лучшее произведение нашего Костика.
Костик (а еще "Костюньчик" и "Костячок-толстячок" - это не в глаза, конечно) был руководитель ансамбля. Кругленький, пожилой, но очень бодрый, с лысинкой-блюдцем и жизнерадостным лицом. В общем-то славный. Но песенку щадить я не стала. Она показалась мне такой глупой, что запомнилась от начала до конца. Даже привязалась и порой вертелась в голове.
Еду-еду я в авто
И гляжу на белый свет.
В поле зренья все не то
И тебя в том поле нет.
Ты меня не разлюби!
Би-би-би!
Би-би-би!
Я уселся в самолет
И гляжу я с высоты.
На душе тоска, как лед:
Где же ты? Где же ты?
Я страдаю на лету.
Ту-ту-ту!
Ту-ту-ту!
Я пешком по всей Земле
Обошел сто тысяч верст.
Плавал я на корабле,
Средь морей холодных мёрз.
На каком ты берегу?
Гу-гу-гу!
Гу-гу-гу!
Вот на берег я сошел
И смотрю - навстречу ты!
Сразу стало хорошо,
И в душе моей - цветы!
Расцвела моя мечта!
Тра-та-та!
Тра-та-та!
Мы с Лючкой подруги с незапамятных, с ясельных времен и поэтому не боимся говорить друг другу все, что думаем.
– Ужасно примитивная песня. Для дикарей с острова Нямба-Бамба. "Би-би-би", "гу-гу-гу"... А если бы последняя строчка была "И сошли мы с корабля"?
Люка сморщила переносицу:
– Фу! При ребенке...
Я хмыкнула про себя. "Ребенок" в тех местах, где он бывает,
Хотя... в самом деле нехорошо. Впрочем, Лоська заскребал сковородку и не обращал на нашу беседу внимания (или делал вид).
Люка продолжила мое воспитание. Голосом нашей классной Олимпиада Андриановны:
– Ты, Евгения, циничная особа. Несмотря на то, что из культурной семьи...
– Не циничная, а прямолинейная. Сказано: "Не родись красивой, а родись правдивой"...
– Не "правдивой", а "счастливой". Или ты думаешь, счастье там, где правда?
– словно драматург Островский из учебника вопросила Лючка.
– Ну, если судьба красотой не наградила... Хорошо вам в "Утятах", вы там все такие... стройные и фотогеничные.
Люка пригорюнилась и сказала, что им в ансамбле совсем не хорошо. Могут закрыть.
– И все другие творческие коллективы тоже...
– Почему?!
– Из-за ППЦ. Ты разве ничего не слышала? Даже по вечернему каналу в местных "Новостях" говорили.
Я ничего такого не слышала (и канал-то этот почти не смотрю, там только про грабежи и аварии на дорогах).
– А что такое ППЦ?
– Ну, темнота... Не "что", а "кто"! "Полномочный представитель центра". Из Москвы прислали чиновника, милицейского генерала, будет здесь главным. В столице недовольны, что у губернаторов стало слишком много власти, вот и рассылают по стране таких представителей, чтобы наблюдали и руководили. Укрепляли "стержень централизованной власти".. Ты правда, что ли, не в курсе?
– А при чем Дворец?
– Да пойми же ты! Губернатор где располагается? В ре-зи-ден-ции! В бывшем роскошном доме миллионера Кунгурова, в памятнике старины. А его московский начальник разве захочет сидеть в обычном кабинете? Ему тоже резиденция нужна, да получше губернаторской, чтобы не потерять имидж. Вот и приглядели для него наш Дворец.
– Совсем офонарели, да? Выгонять тыщу ребят ради одного генерала!
– Во-первых, не тыщу, а почти две. А во вторых, ради не одного генерала, а со свитой. Знаешь, сколько у него будет заместителей! А у тех - свои заместители, референты, секретари, курьеры. Охрана... А дворцовские кружки, говорят, растолкают по разным клубам. Ну, их-то, может, и растолкают, а такие коллективы, как наш - куда? Театральный, оркестровый... В субботу все ребята и взрослые работники Дворца хотят пикеты устроить на площади. С плакатами.
– Лючка, я тоже пойду!
– Пойдем.
– И я, - облизав вилку, сказал Лоська.
– Обязательно, - сказала я.
– Ты этого генерала сразу перепугаешь, такое чучело.
Как ты ухитряешься извозиться за несколько минут? Иди умывайся...
– Ладно. Спасибо за яичницу. И за торт...
– Лоська выбрался из-за стола, поддернул штаны и пошел в ванную. Я за ним, чтобы умыть "чучело"
собственноручно, а то измажет полотенце.
Лоська не противился, только фыркал. Люка в это время убрала со стола. И сказала, что теперь ей "срочно надо еще в одно место".