Семь месяцев бесконечности
Шрифт:
Технология ремонта была отработана нами до деталей. Мы разгрузили нарты, срезали старые ослабевшие веревки и по-новому перевязали их. Вся процедура вместе с обедом, который мы устроили здесь же, чтобы не останавливаться второй раз, заняла всего около часа. Из-за этой потери времени, да и потому, что собаки шли сегодня неохотно, за день мы прошли всего лишь 21 милю, хотя преимущественно двигались под горку и поверхность была вполне приличной.
Сегодня впервые за последние две недели Пунта-Аренас временами нас слышал. Крике сообщил, что самолет DC-6 по-прежнему сидит в Пунта-Аренасе то ли из-за неисправности, то ли из-за нелетной погоды и среди корреспондентов
Сегодня с утра вышли на северный берег огромного ледника с символическим названием Миннесота. Штат Миннесота — это родина Уилла и большинства наших собак, это место старта нашей экспедиции, и я думаю, не случайно из всех пятидесяти соединенных американских штатов именно Миннесота была выбрана для того, чтобы дать название этому огромному леднику, отделяющему северную, более высокую часть гор Элсуорт от южной, более приземленной.
Северная часть Элсуорта — это, по сути, один мощный хребет Сентинел с несколькими вершинами, превышающими 4000 метров, и пятитысячной громадой массива Винсон, южная же часть представляет собой расчлененную многочисленными большими и малыми ледниками горную страну, состоящую из обособленных небольших горных массивов, именуемых здесь холмами, отдельных нунатаков и невысокого хребта Хэритидж. Максимальная высота гор в южной части Элсуорта не превышает 2500 метров. У самой южной оконечности хребта Хэритидж как раз и находятся холмы Патриот — цель нашего путешествия в ближайшие несколько дней. Поскольку холмы Патриот расположены с восточной стороны хребта Хэритидж, нам необходимо было выбрать место и пересечь линию гор Элсуорт. Наш выбор, разумеется, пал на ледник Миннесота.
Ветерок с утра был южным и встречным, температура минус 32 градуса, пасмурно. Несколько минут мы обсуждали направление, в котором необходимо пересекать ледник, чтобы не промахнуться и выйти с восточной стороны гор Элсуорт. Впереди и слева от нас виднелся высокий ледяной барьер — место впадения в ледник Миннесота одного или нескольких, судя по протяженности барьера, горных ледников. Этот барьер занимал градусов сорок обзора слева от нас. Прямо по нашему курсу и немного правее от него вдалеке виднелись горы. Мы решили пойти в направлении на точку стыка барьера с горами и, если потребуется, изменить курс, когда подойдем к горам поближе. Плоская часть ледника довольно быстро кончилась, и начался подъем с застругами, ледяными надолбами и скользкими уклонами. Я шел впереди, внимательно осматривая поверхность — судя по рельефу и карте, здесь были возможны трещины.
Быстрый, как обморок, но тем не менее достаточно холодный обед ненадолго прервал наше восхождение. После обеда подъем продолжался. Я ушел вперед метров на двести, и отсюда мне открылся прекрасный вид. Солнце, висевшее в северо-западной части горизонта, красиво подсвечивало ледяной склон, на котором отчетливо выделялись черные ниточки упряжек и крошечные фигурки людей. С западной стороны вплотную к леднику, по которому мы поднимались, подступала величественная
Справа от меня, вдали за оставшимся уже далеко внизу ледником Миннесота, густая завеса облачности скрывала весь хребет Сентинел, и только две неширокие, удивительно чистые полоски, прорезавшие облачность параллельно друг другу и поверхности земли, позволяли догадываться о том, что скрывается за плотным серым занавесом облаков.
Только к 6 часам мы вышли на вершину и тут же почувствовали, что, может быть, и зря сюда спешили: начался резкий, пронизывающий ветер.
Радио принесло известие о том, что третья попытка самолета DC-6 покинуть гостеприимный Пунта-Аренас закончилась неудачно. Самолет вынужден был вернуться назад по причине неисправности одного из четырех двигателей. Паника средней тяжести среди журналистов. Особенно переживал Лоран, находившийся в Пунта-Аренасе уже более полумесяца: он терял очень выигрышные для киносъемки моменты.
Для нас эта задержка самолета обернулась еще одной проблемой, возникшей не без нашего участия. Я имею в виду, конечно, топливо. Мы уже перешли на его экономное расходование: один баллончик емкостью 0,75 литра в день на палатку. При таких нормах горючего должно хватить на четыре дня, то есть при хорошей погоде — до холмов Патриот. При хорошей погоде… А пока за сегодняшний день мы прошли 23 мили. Лагерь в координатах 79,1° ю. ш., 86,9° з. д.
Если вчера вечером нас чуть было не сдуло с перевала, то сегодняшнее утро было удивительно спокойным. Я уже заметил, что в последние дни доброе и светлое начало в погоде медленно, но верно брало верх над злым и темным. Небо наспех заштукатурено высокой облачностью. Совсем еще свежая и оттого серая штукатурка отвалилась в нескольких местах с северо-восточной стороны горизонта, обнажив чистое синее небо и давая мне возможность еще раз, уже издалека, полюбоваться громадой Винсона. Те, кто вышел из палатки попозже, уже ничего подобного не увидели. Штукатурка была восстановлена и светлые чистые нотки нарождающегося утра были быстро приглушены надвинувшейся с юга плотной серой ватой тумана.
Минус 26 градусов, безветрие в начале дня сменилось настойчивым нелицеприятным встречным ветром. Я шел впереди, зарыв лицо поглубже в пещеру мехового капюшона, высовываясь лишь для того, чтобы взглянуть на компас. Гусиный жир, которым я по обыкновению обильно смазал лицо перед выходом, начал таять и, попадая на глаза, вызывал неприятные режущие ощущения. Попытался разгадать, в чем же дело. Пришел к выводу, что скорее всего древняя чугунная посудина, в которой был выплавлен этот жир, хранила какие-то солевые отложения предыдущих, не столь специфичных жертвоприношений. За исключением этого мелкого неудобства гусиный жир действовал великолепно и предохранял лицо от обморожения.
Поверхность сегодня была, если можно так сказать, убаюкивающей. Ровная, почти без застругов, с пологими подъемами и такими же пологими спусками. Ходьба на лыжах по такой поверхности и в такую невыразительную погоду не требовала почти никаких усилий, за исключением одного — заставить себя не дремать. Мне это было, наверное, полегче, чем моим товарищам, поскольку по долгу службы приходилось иногда приоткрывать глаза, чтобы взглянуть на компас, и оглянуться назад, чтобы проверить, далеко ли упряжки.