Семь незнакомых слов
Шрифт:
Насчёт сезона Севдалин оказался полностью прав. В его отсутствие мне удалось заключить целых два договора — о чём я и сообщил с гордостью, тщательно замаскированной под небрежную деловитость, когда сильно загоревший директор «Лучшего решения» вновь появился в офисе. С ответной небрежностью нам были выданы дары Китая: элитный красный чай в красивой расписной банке и шёлковые халаты с красными драконами: мне — чёрный, Растяпе — белый.
Подарки, впрочем, уже плохо скрывали факт, что к тому времени мы начали уставать друг от друга — всё меньше могли сообщить друг другу интересного, наперёд знали, кто как сострит в определённой ситуации, а почти бессловесное
Вдобавок отец Севдалина созрел для покупки квартиры в пешей доступности от Министерства путей сообщения для ночлегов во время командировок. Таковая нашлась — двухкомнатная, в доме 1920-х годов, в стиле конструктивизма, с просторным коридором, довольно высокими потолками и большими, разделёнными на прямоугольники, окнами. Из окон можно было разглядывать тот самый памятник Лермонтову (отсюда он виделся со спины) и предаваться размышлениям о превратностях судьбы. Жилья в этом районе продавалось мало: по цене Сева не торговался. Он не делал секрета, что сам собирается здесь жить, и сразу после выезда бывших владельцев вплотную занялся ремонтом — нанял бригаду строителей с Западной Украины, подбирал материалы, изучал журналы по дизайну интерьеров и ездил по мебельным магазинам. В офис он приезжал не каждый день и спрашивал о делах так, словно это наш с Растяпой бизнес, а он лишь немного помогает нам по дружбе. Мы, в свою очередь, живо интересовались ходом ремонта в квартире — то ли демонстрируя своё умение радоваться достижениям друзей, то ли видя в этом событии залог и собственного будущего процветания.
Пролетела треть августа. По плану годичной давности примерно в это время следовало заказывать билеты и визы, чтобы первого сентября отправиться в дальние страны. Помнил ли Севдалин о приближении знакового рубежа? Я не сомневался: конечно, помнит. Но заговорить об этом значило бы признать своё поражение, чего Сева, как я убедился, очень не любил. К тому же сразу бы встал вопрос: а что дальше? Дать плану второй шанс, отложив гипотетический отъезд на полгода-год, или что?
Ответ пришёл за неделю до окончания лета. Директор «Лучшего решения», отсутствуя несколько дней по делам ремонта своей квартиры, неожиданно приехал в офис. Хуже момента он выбрать не мог. Из двух сделок, заключённых мной в июле, одна уже сорвалась, и вот теперь позвонила клиентка по второй и сказала, что хочет заехать документами на своё жильё. Я уговаривал её ещё подумать, призывал к совести и даже грозил, утверждая, что риелторы, к которым она переметнулась, скорей всего мошенники — раз они переманивают чужих клиентов. Севдалин выслушивал мои реплики, скрестив руки на груди и не сводя с меня взгляда.
— Сучка, — сообщил я ему. — Четыре показа. Теперь хочет слиться.
Сева задумчиво почесал бровь.
— Пора прикрывать эту лавочку, — произнёс он, словно разговаривая сам с собой. — Всё равно толку не будет…
— В смысле? — уточнил я.
И тут его прорвало. Он стал орать, что с такими работниками ни одно дело не выгорит — всё держится на нём, а мы только номер отбываем, клянчим деньги, а толку от нас никакого, и какие ещё мне требуются объяснения?
Мы смотрели друг на друга, я старался не отводить взгляда от раскрасневшегося Севиного лица и лишь боковым зрением отметил, что Растяпа низко склонилась над своим столом, как будто увидела на деревянной поверхности что-то необычное.
Проорав с минуту, Севдалин внезапно успокоился, взял со стула свой портфель и, как ни в чём ни бывало, вышел. Дверь захлопнулась чуть громче, чем обычно.
Это была катастрофа. Я лихорадочно прикинул, насколько хватит имеющихся денег, и легко допустил, что Сева — не из жадности, а из вредности — при ликвидации фирмы не добавит ни копейки. Значит, надо срочно искать другую работу. Но это — потом. А пока мне было жгуче неловко за Севдалина перед Растяпой.
— Не обращай внимания, — сказал я ей после минуты молчания, и сам удивился лёгкой нотке высокомерия в своём голосе. — Наверное, у него давно не было женщины.
Зря я так сказал.
Нам ничего не оставалось, как продолжать ездить в офис, словно ничего не произошло. На всякий случай, за два дня до начала занятий я заехал в институт и объяснил Мизантропу ситуацию: денег на дальнейшее обучение у меня нет, так что сами понимаете. Декан недоумённо приподнял полуседые брови: буквально вчера Севдалин внёс плату за следующий семестр — за себя и за меня. Он смотрел на меня не удивлённо — скорей, пытливо, пытаясь понять, что происходит между его двумя студентами, которые раньше были не-разлей-вода. «Вот оно как, — пробормотал я, чувствуя, что краснею, — ну что ж…»
С Севой мы увиделись первого сентября в курилке перед институтом, в кружке дымящих однокурсников. Как ни в чём ни бывало обменялись рукопожатиями. В аудитории сели за один стол. Со стороны никто бы не подумал, что между нами что-то изменилось. Я и сам не подозревал, до какой черты простираются эти изменения. Недели две всё шло прежним порядком, и вдруг.
В субботу — короткий рабочий день — мы с Растяпой, как обычно, покинули офис и направились к троллейбусной остановке, чтобы ехать к метро. К моему удивлению, Растяпа направилась к подземному переходу. Я спросил: куда это она — ведь на ту сторону мы приезжаем, а уезжаем с этой.
—Бедняга, ты заработалась!
Чуть запнувшись, Растяпа ответила: к Севдалину.
— А разве он нас сегодня приглашал? — мне хотелось, чтобы фраза прозвучала по-менторски строго, но неожиданно в неё пробилась горечь. — Да я уже забыл, когда это было в последний раз!
Опустив голову, Растяпа пролепетала: Севдалин хочет, чтобы теперь она жила у него.
— Что значит «Севдалин хочет»?! — я так изумился, что даже не рассвирепел.
Рассвирепел я секунды через три:
— Да мало ли что хочет этот мажор! Кем он себя возомнил?! Твоя-то голова где?!..
Несколько человек на остановке оглянулись в наши сторону, и мне пришлось сбавить тон. Яростным полушёпотом я выговаривал Растяпе за такую почти рабскую позицию: она — свободный человек, и никакой Севдалин-хрендалин ей не указчик и не распорядитель.
— Он что — твой хозяин?!..
Не поднимая головы, Растяпа продолжала молчать, полагаясь на мою сообразительность. И тут до меня начало доходить.
— Так ты… сама хочешь? Или это шутка такая?..
Мне очень хотелось, чтобы она подняла лицо, улыбнулась и подтвердила: конечно, шутка — как я тебя разыграла?.. Но Растяпа произнесла другое:
— Прости.
— «Прости»? За что? За то, что ты сошла с ума?
Неприятная правда начинала проникать в меня под видом боли. Собственно, боль и подтверждала, что всё происходящее мне не мерещится. И ещё Севдалин. Я бы ни за что не поверил, что Растяпа может уйти от меня, если бы она уходила не к нему. Только один человек в мире мог отнять у меня Растяпу, и, надо же, хао-брат это сделал. Зачем? Просто так, из вредности. Чтобы сделать мне больно, потому что я его раздражаю — как напарник по фиаско.