Семь пятниц Фарисея Савла
Шрифт:
МАРИЯ. Марфа, разве не отдала бы ты свой дом за то, чтобы Учитель оставался с нами?
МАРФА. Отдала бы. Только не могу я никак поверить, что умрет Учитель.
МАРИЯ. Не грусти, сестра: он вернется к нам, как Лазарь. Он вернется! Но его гнетет что-то страшное, я вижу. Он стал часто уходить от всех и молиться. Это нардовое миро – самое меньшее, чем мы можем показать ему нашу любовь. (Поет).
В дом пира он ввел меня,И знамя его надо мною – любовь.Да лобзает меня онЛобзанием уст своих!..МАРФА. О ком твоя песня, Мария? О Лазаре?
МАРИЯ. Я пою об Учителе.
МАРФА. Но как же это?..
МАРИЯ. Со мной бывает, что я не различаю их. Я вижу Учителя, но у него – лицо Лазаря. Я обнимаю Лазаря, а мне чудится, что это – Иисус! Иисус… (Поет и танцует с сосудом).
От благовонья мастей твоих – имя твое,Как разлитое миро;Поэтому любят тебя.Влеки нас, мы побежим за тобоюВ чертоги твои, о, царь!Мы будем тобой восхищатьсяИ радоваться тобою!Входит Савл, не замечаемый остальными, слушает, качает головой.
МАРФА. Ты поешь о царе, Мария. Разве наш Учитель – царь?
ПЕТР. Он – Господь наш, Марфа! Он – Мессия!
МАРФА. (Плача). Иисус! Иисус…
МАРИЯ И ПЕТР. (Поют и танцуют).
От благовонья мастей твоих имя твое,Как разлитое миро;Поэтому любят тебя.Влеки нас, мы побежим за тобоюВ чертоги твои, о, царь!Мы будем тобой восхищатьсяИ радоваться тобою!Заметив Савла, Мария останавливается.
МАРИЯ. Савл, ты пришел, я так рада! (Обнимает его, целует).
САВЛ. (Смутясь и отстраняясь от нее). Здравствуй, Мария!
МАРИЯ. Мы говорили о тебе с Лазарем. Он просил, если увижу тебя, звать к нам сегодня. Хочешь провести Субботу с нами?
САВЛ. Нет, я… я не могу. Благодарю тебя…
МАРИЯ. Жаль… Мне жаль, Савл! Ты бы мог узнать его…
САВЛ. Кого?
МАРИЯ. Нашего Учителя.
САВЛ. Мария, я слышал твою песню. О ком ты пела?
МАРИЯ. Я пела об Учителе. (Петр делает ей знаки, призывая ее к молчанию).
САВЛ. (Заметив это, Петру). Я знаю тебя, ты – Петр. И я знаю, кто – ваш учитель. Его называют Иисусом Назарянином. Почему вы поете о нем, как о царе?
МАРИЯ. Твое сердце все может видеть, Савл! Если ты побываешь у нас сегодня, ты увидишь сам, что он – царь среди всех людей. Только он не сидит на высоком кресле в пурпурных одеждах. Ему это не нужно, потому что он – настоящий царь людей.
САВЛ. Мария, не богохульствуешь ли ты? Настоящий царь людей – это Бог!
ИОАНН. (Подумав, Савлу). Ты знаешь Петра. Ты и меня знаешь?
САВЛ. Да, ты – Иоанн.
ИОАНН. Ни я, ни Петр не знаем тебя, но ты знаешь нас. Мария рассказывала, что ты знал ее прежде, чем встретил, а увидав, сразу же назвал по имени. Прежде я думал, что такое может только наш Учитель. Но недавно Лазарь открыл мне, что знает многих, кого не
встречал ни разу. А теперь вот – ты.… Разве эта твоя способность не есть Бог в тебе?
САВЛ. К чему ты клонишь?
ИОАНН. Я тоже иногда вижу что-то…
САВЛ. Что-то?
ИОАНН. Я вижу диковинных зверей, которых не видел никто. Они говорят со мной.
САВЛ. О чем же?
ИОАНН. О конце мира, о конце всего. Они показывают мне, как все закончится. Они знают это и живут рядом с нами. Только их никто не видит.
САВЛ. А ты – видишь! Значит, в тебе – тоже Бог?
ИОАНН. И во мне, и в Петре, и в Марии…
САВЛ. И в Иуде Симонове?
ИОАНН. Да… конечно… почему ты спросил об Иуде?
САВЛ. Я понял. Вы все безумны! И вы, и ваш учитель! Вы безумны!!
МАРФА. Пойдем, Мария, нам пора. Петр, Иоанн, идемте, Суббота близится!
ПЕТР. Идите, я еще подожду Иуду, а потом догоню вас.
Иоанн, Марфа и Мария уходят.
Значит, ты знаешь Иуду?
САВЛ. Я только что говорил с ним.
ПЕТР. Так он – близко? Мы потеряли его на рынке…
САВЛ. Вы не теряли его. Он сам потерялся. Ты прождешь напрасно: его схватили.
ПЕТР. (С испугом). Иуду схватили?! Кто схватил его?!
САВЛ. Римский военный трибун приказал заключить его под стражу.
ПЕТР. За что?!
САВЛ. За богохульство. Иуда Симонов сказал, что он – бог! Здесь, перед Храмом, он хвастал, что скоро явится новый великий бог Иисус Назарянин, а он сам, Иуда Симонов, будет при нем богом поменьше – вроде как старшим ангелом.
ПЕТР. Как мог он сказать такое?!
САВЛ. Как мог?! Да разве не этому учит вас Иисус Назарянин, ваш царь?! Разве он не говорит вам, что вы – боги? Молчишь?! Боишься?!