Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров
Шрифт:
"Хорошо, будь по-твоему,- равнодушно сказал флорентиец.- Я ухожу. Но заметь, юный гордец, твоя судьба, подобно яркой звезде небосвода, влияет и на судьбу твоей возлюбленной. Те же самые золотые динары я могу истратить и на ее выкуп, но в чьи руки тогда я передам ее свободу?"
"Прости меня, добрый человек,- переведя дух, смущенно сказал Умар.- Я поспешил".
"Верно. Поспешил,- согласился флорентиец и тихо позвенел в темноте золотыми динарами или флоринами.- Ты даже не спросил, какую выгоду я собираюсь извлечь из своего замысла. Впрочем, сейчас, достаточно знать то, что я остаюсь недругом визиря. Кроме того, я не собираюсь обращать тебя в чужую веру, а просто предлагаю надеть всего на одну неделю кольчугу и плащ франкского рыцаря-тамплиера и на такой же срок принять франкское имя, которое я тебе предложу".
"Но мне известны всего несколько слов на, франкском наречии!"недоумевал твой отец.
"Тем лучше,- засмеялся во тьме флорентиец.- Ты станешь первым глухонемым рыцарем-тамплиером. Ты просидишь в самом безопасном месте Иерусалима неделю или немногим больше, пока охотничьи псы визиря не высунут языки от изнеможения и не вернутся, поджав хвосты, к своему хозяину. У вас принято давать самые страшные клятвы. Так вот я клянусь перед тобой небесами, землей, на которой стою и всеми своими предками, что спустя недолгий срок выкуплю тебя из этого шутовского плена и помогу соединиться навеки с прекрасной Гюйгуль".
"Да поможет тебе Всемогущий Аллах!"- только и мог сказать Умар аль-Азри.
"Аминь!- вновь усмехнувшись, добавил по-своему флорентиец.- Следуй за мной и ничего не опасайся. Золото прокладывает прямые пути в любом мраке лучше всякого крота".
Повернувшись, он стал быстро подниматься по лестнице, так что Умар, не успев разыскать на полу свой кинжал, поспешил за ним. Он решил во всем довериться чужеземцу, поскольку понимал, что иного выхода нет, если только не оставаться невесть сколько времени среди кувшинов и, когда-нибудь выбравшись наверх, ослепнуть, подобно упомянутому кроту.
Флорентиец решительно прошествовал через дом, миновал внутренний дворик и коротко простился с хозяином, который без светильника вышел проводить гостей и приотворил перед ними маленькую дверцу. Столь же решительным шагом, без всякой охраны, флорентиец двинулся по узкой улице и вскоре привел дышавшего ему в затылок Умара к новой дверце.
Он тихо постучал в нее перстнем, произнес какое-то латинское слово, и дверца, как от волшебного "сезама", подалась внутрь.
Здесь внутренний двор был обширен и наполнен благоуханием розовых кустов. Услышав журчание родника, Умар подумал, что попал в один из уголков рая, и решил, что ничуть не ошибся, когда увидел прекрасную гурию, открывшую дверь дома. У твоего отца разбежались глаза от изобилия роскошных ковров и занавесей, сверкающих блюд и кувшинов, от золотых индийских статуй и китайских чаш, покрытых диковинными драконами.
"Исполни теперь все желания глаз и желудка,- сказал флорентиец, приглашая Умара к ковру, который был заставлен всевозможными яствами.Оставь всякую учтивость за порогом. Нам обоим известно, что еще до восхода солнца у тебя начнется строгий пост".
О какой учтивости можно было вспоминать в это время, если сильный молодой воин неделю кряду пробавлялся лепешками и вареными бобами!
Не успел флорентиец и глазом моргнуть, как Умар опустошил поле роскошной трапезы и опорожнил полный кувшин родосского вина.
"После такого успешного сражения нужна передышка,- сказал негоциант, усмехаясь.- Иначе, опасаюсь, мне придется нести славного воина вместе со всеми этими блюдами до самого Аль-Баррака на своих собственных плечах. Отдохни до третьей стражи и приготовься к, увы, не слишком приятному пробуждению".
Флорентиец вышел, а Умар устроился на тюфяках и задремал.
Потом он рассказывал, что ему снился райский сад, Гюйгуль в одеждах прекрасной пери и множество неописуемой красоты гурий, окружавших свою госпожу и его возлюбленную.
Когда властная рука растолкала Умара за плечо и он с трудом открыл глаза, перед ним на ковре уже были разложены кольчуга и плащ франкского рыцаря-тамплиера. Флорентиец собственноручно помог ему переодеться и показал, как должен крепиться на плечах белый плащ с красным тавром, которое к тем годам сменило принятый ранее восьмиконечный крест.
Приняв чужую личину, Умар заметил свое искаженное отражение на круглом боку одного из больших золотых сосудов.
"Не слишком-то я напоминаю франка",- вздохнул он, еще надеясь, что, увидев явную химеру, флорентиец все-таки откажется от своего замысла.
"Значит, юноша не видел настоящих палестинских тамплиеров,- отрезал тот.- Приглядись ко мне".
С трудом отгоняя винные пары, которые придавали всему в глазах смутные очертания миража, твой отец вгляделся в расплывчатые черты флорентийца. Он запомнил только спокойную и вовсе не коварную улыбку, обрамленную аккуратной подковой бороды, и проницательный взгляд светлых глаз.
"Меня тоже нелегко принять за аравийца,- сказал негоциант,- а между тем, половина крови, текущей в моих жилах, хашимитского разлива".
Твой отец был изумлен этим признанием до глубины души и потому, оставив всякое душевное сопротивление, кротко последовал за своим загадочным благодетелем в темный сад.
В двух шагах от внешней дверцы, за которой таились для твоего отца все опасности негостеприимного города, торговец остановился и, приблизившись к Умару вплотную, прошептал ему прямо в ухо:
"Запомни свое новое имя, то имя, что ты обязан носить до самого освобождения. Запомни. С этого мгновения ты - Гуго".
Умар вздрогнул, заметив некое сходство с именем своей возлюбленной.
"Повтори",- строго повелел флорентиец.
Твой отец повторил.
"Сносно,- удовлетворенно кивнул флорентиец.- Этого вполне достаточно, поскольку мы уже знаем, что ты немой рыцарь, не владеющий грамотой".
Услышав гневный вздох твоего отца, он добавил:
"Ничего постыдного. Большинство рыцарей из северных франкских областей безграмотны, вшивы и дурного воспитания. Так что не требуется никаких излишних церемоний".
Они вышли на улицу, и вновь флорентиец уверенно двинулся вперед без всякой охраны и света, как по покоям собственного дома.