Семь троп Питера Куинса
Шрифт:
— Почему, Гильермо?
— Выставил меня сопляком перед остальными. Чтобы меня снова уважали, я должен убить.
— Убить меня?
— Если повезет, — блеснув глазами, откровенно признался Гильермо. — Ты — мой!
Главарь пожал могучими плечами:
— Не будь дураком и держись от меня подальше. Один раз я тебя проучил, и если сунешься на меня снова — голову отверну. А теперь лучше объясни, почему ты и остальные показываете зубы.
— Где мы ночевали три дня назад?
— Тебе это известно не хуже меня. В очень приятной маленькой долине, где каждый имел все, что сердцу угодно.
— А
— Находились в пути, — нахмурился не привыкший отчитываться Тигр.
— А прошлой ночью?
— Снова в пути.
— И почему это мы носимся по горам, будто за нами гонится армия в тысячу солдат?
— Потому что… Из-за этого и показали зубы, Гильермо?
— Разве не причина? — спросил гигант. — Мы что, мальчишки, чтобы бегать от одного-единственного человека? Убит Ранхель Вериал. А мы убегаем от его убийцы. Что, и за нас, если убьют, тоже никто не отомстит? И зачем мы бегаем от парня, который не желает ничего, кроме как встретиться в поединке с Тигром? Он первый, кто отважился бросить такой вызов. А Тигр впервые в жизни поджал хвост как трусливый кот.
Огромная рука Тигра взлетела вверх, потом опустилась, и сильные пальцы вцепились в рукоятку револьвера.
— Это все? — спросил он.
— Ради всех святых, — вздохнул Гильермо, — неужели этого мало? Как мы будем выглядеть, когда разнесется слух, что ходим под началом человека, который трусит встретиться с таким сопляком, как этот дон Педро?.
Главарь пожал плечами.
— Выходит, банде конец? — спросил он.
— Банде конец. А если конец банде, то и Тигру конец.
— Это правильно.
— Тогда стань снова самим собой, Тигр. Убей койота, который смеет бежать по твоему следу.
— Если бы ты знал, Гильермо, кто он такой, ты не стал бы меня об этом просить.
— Или убьешь его, или тебя сдадут твои же люди. Убьют во сне и на другой день выдадут труп. Вчера они тебя боялись, позавчера любили, а сегодня презирают!
До Тигра, задев его за живое, дошла горькая правда. Или должен умереть Питер Куинс, или убьют его самого. Приходилось принимать суровое решение, но, будучи суровым человеком, он решил так, как и ожидал его подручный.
— В конечном счете, — тихо произнес Тигр, — правда нужнее всего мне. Ну что ж, — хмуро взглянул он на Гильермо, — ступай объяви остальным, что сеньор Куинс идет по следу Тигра свой последний день.
— Сам и объяви, — ухмыльнулся Гильермо. — Я тебе свое уже отслужил.
В следующий момент огромная рука схватила его за горло и швырнула на колени.
— А ну ступай! — прорычал Тигр, отшвыривая его от себя.
А что Гильермо? Он бы тысячу раз умер, чем стерпел такое унижение от других рук, но для него, как и для остальных, Тигр значил нечто больше, чем простой смертный. Пощупав шею, отдышавшись, бандит, шатаясь, побрел выполнять приказание. Тигр вернулся в хижину.
Мартин Эвери, положив голову на руки, сидел за столом. Тигр потрепал его по плечу. Молодой инженер вскочил на ноги.
— Эвери, — сказал бандит, — ты свободен. У меня появилось дело поважнее того, которое я рассчитывал провернуть с твоей помощью. Сматывайся из лагеря и из страны. Если попадешься мне на глаза снова, тебе, скорее всего, не поздоровится,
— Но как? Только меня увидят твои люди…
— Им известно, что это по моему слову и что ты не пытаешься смыться! — И Тигр полушутливо-полупрезрительно улыбнулся. На трясущихся ногах Мартин Эвери вышел наружу, расстреножил, оседлал и взнуздал коня. Никто из загорелых головорезов даже не взглянул на него, словно он был одним из множества усеявших склон бессловесных камней. Когда он кончил, Тигр своими руками закрепил позади седла свернутые одеяла. Потом привязал у стремени кожаный мешок с провизией и сунул в кобуру длинноствольный револьвер. — Для видимости, — ухмыльнулся он. — Не могу терпеть, чтобы взрослый мужчина ехал без оружия. Хуже, чем забыть шляпу!
— Тигр, — промолвил Мартин Эвери, — не нахожу слов!
— Тигру ничего не надо, — покачал головой разбойник. — Ты настоящий белый, Эвери. Думаю, ты считаешь себя трусом. Но позволь мне возразить: ты герой, каких еще поискать. Понял? Тигру не надо ничего говорить, но мне бы хотелось, чтобы ты пожал руку человеку, который когда-то был таким же белым, как ты. Пожми руку Джону Куинси, Эвери! Слыхал когда-нибудь? — широко улыбнулся он, а тот, съежившись от страха, поглядел на Тигра с удвоенным интересом. Его щуплая рука потонула в огромной лапе главаря банды.
— Пока, Эвери.
— Тигр… то есть Куинси… мне бы хотелось взять вас с собой и…
— И получить награду? Конечно же, даже люди получше тебя не отказались бы.
— Нет, я не то хотел сказать…
— Слишком разболтался. Дуй отсюда, Мартин Эвери!
И Мартин Эвери послушно поехал под гору. Когда он скрылся из виду, главарь вернулся в хижину, снял с крюка свое седло, подошел к гнедому богатырю, пасшемуся с другими лошадьми, оседлал его и надел уздечку. Проезжая вниз по склону, отметил, что никто не повернул головы в его сторону. Бандиты с сигаретами в зубах, расстелив попону, увлеченно резались в карты, словно кроме них на тысячу миль кругом не существовало ни души. Но спины их красноречиво говорили, что все до одного думают только о нем, о том, что он отправился убрать с дороги человека, убившего Ранхеля Вериала. И все до одного считают, что такое дело не по силам и двоим. Когда, одержав победу, вернется, о непослушании не будет и речи.
При мысли об предстоявшем поединке ему становилось не по себе. Сказать бы парню всего три слова — и все бы сразу перевернулось. Жаль, на это не останется времени. В тот момент, когда встретятся их взгляды, заговорят револьверы.
Глава 28
ПЕРЕМИРИЕ
Вот уже четыре жарких томительных дня Питер Куинс шел по следу Тигра. Кого бы он ни встречал, он прямо объявлял, чем занят, и просил указать путь. В деревнях его поднимали на смех, но, не переставая смеяться, все же показывали, в каком направлении передвигалась банда Тигра. Между прочим, он скоро узнал, почему ему не отказывали в просьбе — большинство считало, что парень их дурачит, а на самом деле он новичок, заблудившийся в горах и теперь разыскивавший своего знаменитого главаря.