Семейные реликвии
Шрифт:
— Нет. Я в это не верю. В вас слишком много человеческих чувств.
— А хорошо ли это? — Он неуверенно улыбнулся. — Вот смотрите, мне уже тридцать шесть лет, а я все еще не знаю, каким должен быть мужчина. Па сейчас бы просто плюнул от возмущения.
— Да перестаньте вы так заботиться о том, что бы он подумал или сказал, — воскликнула Джульетта. Вы и есть как раз такой, каким должен быть настоящий мужчина. Это мул не плачет никогда, а для человека не в этом идеал. У вас любящее сердце, вот что важно. Ваш отец должен был бы гордиться, что родил такого сына, как вы.
Она говорила возбужденно, пристально глядя ему в глаза. Ее лицо раскраснелось от сказанных с таким жаром слов.
— Да большинство мужчин вышвырнули бы меня за порог, узнав как мало я соображаю в приготовлении еды, в делах на ферме и уходе за домом. И действительно, нанимали-то меня делать все эти дела. А я же еще и солгала, чтобы получить эту работу. Но вы меня оставили и стерпели все мои оплошности. Ну, может быть, и не совсем молчали при этом, — честно добавила она и тут ее глаза весело сверкнули, на что Эймос ответил улыбкой. — Но вы все это выдержали. И даже платили мне все время.
— Вы всему научились удивительно быстро, вы очень способная. — Он отвернулся и сглотнул слюну. — И вы ошибаетесь, если считаете, что большинство мужчин не стали бы вас держать у себя в такой же ситуации.
— Представьте себе, знаю, но знаю и то, где и чем пришлось бы мне у них заниматься.
От таких откровенных слов легкий румянец появился у Эймоса на шее и поднялся вверх на лицо.
— Не надо говорить о таком.
— Ну почему же? Это ведь правда. И мы оба это понимаем. Но вы же не склоняли меня расширить мои обязанности за пределы домашнего хозяйства. Вы никогда не приносили мой заработок прямо ко мне в комнату, да еще попозже вечером, и никогда не задевали меня «случайно», проходя мимо в коридоре. — Джульетта спокойно и уверенно смотрела ему прямо в глаза. — Вы всегда вели себя как джентльмен. Даже несмотря на то, что не считали мои моральные услуги достаточно высокими, уж я это помню.
Он смущенно отвернулся:
— Ну, знаете, кто я такой, чтобы судить вас.
— Множество мужчин действовали бы подобно Джону Сандерсону. А вы меня защитили от него.
Она вспомнила ту ночь, когда он поцеловал ее, вспомнила горячий трепет его губ и покраснела. Она заметила и в его глазах отражение такого же воспоминания. И тут Эймос отвернулся от нее.
— Не настолько уж я отличаюсь от других мужчин, — произнес он глухо. — Любой мужчина, если он не покойник, хотел бы вас. Вы прекрасны. Однако если какой-то мужчина испытывает желание, то это не обязательно означает, что он его удовлетворит. Не может же красивая женщина тоже хотеть каждого субъекта, прельстившегося ею. А что касается вас, то даже деревенскому дурачку было бы совершенно ясно, что вас может заинтересовать только настоящая… любовь. — Его голос немного запнулся на последнем слове. — Но никак не деньги или какой-нибудь материальный достаток.
Он поднялся и отошел от нее. Весь его облик выражал неуверенность и какое-то замешательство. Голос его был хриплым и настолько тихим, что Джульетта напрягала слух, чтобы разобрать его следующие слова:
— Одному Богу известно, как часто я подумывал предложить это вам.
Джульетта заморгала глазами, несказанно удивившись. Ну да, у них был единственный жадный поцелуй, но кроме того случая Эймос всегда относился к ней бесстрастно, и она приписала то происшествие тривиальной минутной мужской слабости, вовсе не считая, что оно было проявлением чувства именно к ней, и объясняла это тем, что она была тогда для него просто женщина.
Эймос откашлялся.
— Простите меня. Мне не следовало говорить о подобных вещах. Извините меня. Я… гм, сейчас надо сделать множество дел. Известить Сэмюэля и Генриетту. Сделать гроб. Пожалуй, я пойду и займусь делом. Он сделал еще один шаг в сторону от нее, затем повернулся к ней, продолжая смотреть в пол. — Спасибо вам.
— Пожалуйста. Но за что вы меня благодарите?
— За все, что вы сделали для Франсэз. За то… — он сделал какой-то неопределенный жест рукой. — Просто за то, что вы меня выслушали и… помогли мне.
— Я рада, что пришла сюда.
Тут он поднял на нее взгляд. Лицо его было все еще хмурым, но одновременно оно казалось ей мягким, как никогда прежде.
— И я тоже, — просто признался Эймос, затем повернулся и ушел.
ГЛАВА 13
Генриетта Морган приехала к вечеру и сразу принялась за дело. Джульетта уже обмыла тело Франсэз, заплела ей волосы и уложила их аккуратной короной, так же, как Франсэз носила при жизни. Затем она положила покойницу в ее лучшем платье, надевавшемся только при поездках в церковь, сложила ей руки на груди и положила на глаза монеты. Эймос направил Итана в город, чтобы сообщить о смерти Франсэз брату и ближайшим соседям, живущим вдоль дороги, а сам вернулся в сарай, чтобы сколачивать гроб.
Джульетта сидела рядом с покойной до тех пор, пока не прибыли Генриетта и Сэмюэль. Затем ее сменила Генриетта, а Джульетта спустилась в кухню, чтобы разогреть оставшиеся овощи и подать их на ужин вместе с тушеным мясом и яблочным пирогом, привезенными Генриеттой. Никто особенно не хотел есть, однако все собрались за столом в подавленном настроении и молча поужинали.
Вечером Эймос внес в дом гроб и установил его в гостиной, а Джульетта застелила внутри любимое покрывало Франсэз и положила в изголовье маленькую подушку с вышитой наволочкой. Эймос перенес тело своей сестры в гостиную, где ей предстояло лежать все то время, пока друзья и родные будут сидеть с ней до похорон. Эймос хорошо постарался и сделал отличный гроб с гладко отполированными стенками и вырезанными на них и на крышке переплетениями виноградной лозы и цветков розы. Слезы хлынули из глаз Джульетты, когда она увидела работу Эймоса. Свою любовь к сестре, так и не высказанную ей словами, он вольно или невольно выразил в каждой детали изготовленного им печального атрибута предстоящего прощания с ней.
Джульетта оставила родных умершей в гостиной рядом с телом, чувствуя, что не должна сейчас мешать им своим присутствием. Она занялась работой, стремясь все сделать, чтобы дом сиял чистотой, и приготовить достаточно пищи к приходу гостей, которых уже можно было ожидать вскоре.
В тот же вечер прибыла двоюродная сестра и две соседских семьи. Они, по заведенному обычаю, привезли с собой еду в закрытых блюдах. Три приехавшие женщины остались, чтобы поочередно сменять Генриетту у гроба в течение ночи. Джульетта постелила для гостей в комнате отца. Джульетта также убрала белье с постели Франсэз и распахнула окна в ее комнате для проветривания, закрыв при этом дверь, чтобы опустевшая комната не напоминала лишний раз Эймосу о смерти сестры, когда он будет проходить мимо по коридору.
Назавтра Джульетта поднялась до рассвета и собрала яйца для предстоящего большого завтрака. Вернувшись на кухню, она увидела, что Генриетта уже хлопочет у плиты, подвязав передник на полной талии, поджаривает колбасу и раздает указания двум другим женщинам. Заметив Джульетту, Генриетта улыбнулась и тут же выдала и ей поручение. Джульетта охотно взялась его выполнять. Генриетта была властной натурой, но Джульетта уже давно, еще в театре, научилась ладить с тяжелыми людьми. Генриетта, по крайней мере, не была такой самодовольной, как некоторые актрисы, с которыми Джульетте приходилось сталкиваться. К тому же, долго она здесь не останется, и Джульетта даже находила некоторое удовольствие побыть в ее обществе несколько дней, несмотря на привычку Генриетты всеми командовать.