Семейные реликвии
Шрифт:
— Я не понимаю, почему невозможно, — удивился Итан.
Эймос пригвоздил его тяжелым взглядом.
— Мы так решили, сынок. Не поднимай больше этот вопрос и садись лучше завтракать.
Итан насупился, однако послушно повесил шляпу на крючок и пошел к умывальнику мыть руки. Джульетта и Генриетта поставили на стол последние тарелки, и все принялись за завтрак, погруженные в мучительное молчание. Время от времени Итан бросал горестные и удивленные взгляды то на Эймоса, то на Джульетту, Генриетта также пару раз посмотрела на них, но в ее глазах было
После завтрака Генриетта и Джульетта занялись уборкой посуды со стола, Эймос и Итан продолжали сидеть, причем Эймос невольно следил глазами за движениями Джульетты. Он знал, что в последний раз видит ее за этим занятием. Последний раз он видит ее в своем доме, чувствует на себе ее заботу. Последний раз он может побыть с ней рядом.
В это утро Эймос обнаружил, что ему как-то тяжело дышится. Он помнил, что они с Итаном должны уже уходить из дома и приступать к своим делам. Но он все никак не мог заставить себя подняться и уйти. Он медлил, посматривая на Джульетту, а его сын смотрел на него.
Когда тарелки были очищены и сгружены в раковину, Джульетта сказала, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Мне надо еще пойти закончить укладывать свои вещи.
Никто ничего не сказал в ответ. Джульетта медленными шагами вышла из кухни. Как только за ней закрылась дверь, Итан вскочил на ноги.
— Почему ты ничего не скажешь? — взорвался он, обращаясь к отцу. — Почему ты допускаешь, чтобы вот она так просто уходила?
— Едва ли я мог бы удержать ее, Итан, — проговорил Эймос спокойным и рассудительным голосом. Она взрослая женщина, она может отправляться, куда захочет.
— Ну, так вот, что я скажу — она совсем не хочет уезжать в Стэдмен! И ты даже не должен заставлять ее остаться. Единственное, что требуется от тебя, — чтобы ты попросил ее об этом.
— Но это нисколько не улучшит наше положение. Ты же слышал, что сказала твоя тетя: репутация Джульетты будет испорчена.
— Не будет, если ты женишься на ней! Почему ты не предложил ей стать твоей женой? Тетя Генриетта вчера вечером объяснила это мне и я вижу, что это очень разумное решение.
— Ничего не выйдет.
— Да откуда ты знаешь? Ты даже не хочешь попытаться. Не можешь даже спросить у нее!
— Нельзя вступать в брак только из-за жизненных удобств.
— Жизненные удобства? — изумился Итан. — Да разве это все? Разве у тебя нет никакого чувства? Разве тебе безразлично, что она уезжает? Неужели ты не станешь скучать по ней? Я вот уже скучаю. Я ее люблю. Она… Она мне была, как сестра. Как ты можешь не чувствовать к ней ничего? — Когда его отец не удостоил его ответом и лишь продолжал неподвижно смотреть перед собой, Итан взорвался: — Да любой, даже самый черствый человек, влюбился бы в нее!
Он повернулся и выбежал из комнаты, громко топая по крыльцу рабочими башмаками. Эймос вздохнул и, поставив локти на стол, закрыл лицо руками. Генриетта взглянула на него и не сказала ни слова, продолжая мыть посуду.
Через несколько минут на кухню пришла Джульетта, в руках она держала саквояж и ридикюль, на голове была дорожная шляпка.
— Я готова, Генриетта.
— Да, я тоже. — Генриетта отошла от раковины, где мыла и полоскала тарелки, и поставила вымытую посуду на подставку. — Будьте добры, вытрите эти тарелки, пока я надену шляпу.
Джульетта послушно подошла к раковине и принялась за посуду. Она слишком хорошо сознавала, что рядом сидит Эймос, хотя он продолжал хранить молчание. Как она хотела сейчас, чтобы он поднялся и подошел к ней, обнял ее и попросил не уезжать. Теперь она даже мечтала, чтобы он на ней женился.
Генриетта вернулась на кухню, держа в руке небольшую сумку.
— Эймос, ты должен принести чемодан Джульетты. И еще нужно подготовить кабриолет.
Эймос кивнул и вышел в коридор, направляясь в комнату Джульетты. Войдя в дверь, он остановился и оглядел комнату. Она опять была голая, лишенная всех признаков жизни, привнесенных туда Джульеттой. Уже не было безделушек, лент, дамских вещичек на комоде. Он почувствовал, как у него защемило сердце, но все же пересилил себя, поднял чемодан и понес его через передний коридор на крыльцо.
Затем он пошел в сарай и с неохотой запряг лошадь Генриетты в небольшую повозку, в которой она приехала вместе с Сэмюэлем. Его пальцы путались в кожаных постромках, но, в конце концов, он закончил эту работу. Он подогнал кабриолет поближе к дому, где уже стояли на крыльце Генриетта и Джульетта. Итана нигде не было видно. Эймосу было понятно, как тот сейчас переживает расставание. Он и сам готов был убежать куда-нибудь и спрятаться, чтобы не видеть, как Джульетта уезжает прочь из их жизни.
Эймос вылез из кабриолета и встал рядом. Он не мог заставить себя взглянуть на Джульетту. Но и уйти сейчас он был не в силах.
— Ну ладно, до свидания, Эймос, — коротко бросила Генриетта, забираясь в повозку и хватая поводья. — Я дам объявление насчет другой экономки. И позабочусь, чтобы на этот раз подобрать женщину постарше.
Эймос хотел сказать, чтобы она выбросила это из головы и что он не нуждается в другой экономке, но это было совершенно бессмысленно. Конечно, он будет вынужден найти кого-то, чтобы готовить и вести дом. Они с Итаном не смогут заниматься домашними делами и еще успевать выполнять свои привычные обязанности.
Но внутри у него все восставало против мысли, что в его доме кто-то займет место Джульетты. Это было бы настоящим мучением. Всякий раз, глядя на эту неизвестную еще женщину, он будет вспоминать, насколько Джульетта превосходит ее во всех отношениях. Будет думать о том, как ему не хватает ее.
Джульетта обошла кабриолет и забралась в него с другой стороны. Она повернулась к Эймосу.
— Прощайте.
Ее голос дрогнул на этом слове и она плотно сжала губы, не в состоянии больше ничего говорить, так как боялась разрыдаться. Эймос кивнул ей, не произнося ни слова. Глаза Джульетты наполнились слезами и она до боли стиснула ридикюль.